15 июня исполняется 110 лет со дня рождения одного из самых ярких и противоречивых руководителей Советского Союза Юрия Андропова. Фигура Андропова по сей день остается плохо изученной и во многом не понятой как профессиональными историками, так и его современниками. Несмотря на то, что о его жизни и деятельности написаны научные и публицистические труды, сняты документальные фильмы, посвящены ему многие страницы мемуарной литературы. Исследователи довольно однобоко оценивают значение этого генсека, руководившего страной всего 15 месяцев, вспоминая, что он был типичным чекистом, преимущественно кабинетным руководителем, редко встречался с журналистами, преследовал диссидентов и в целом больше успел проявить себя на посту председателя КГБ. Что закономерно, учитывая, что этот пост Юрий Владимирович занимал долгие 15 лет. О том, каким был главный чекист страны при личном общении, его отношениях с охраной, подготовке спецслужб к Олимпиаде-80, а также об Афганистане и драматичном времени в истории страны — августовском путче 91 года и расстреле Белого дома в 93-м вспоминает генерал-майор в отставке, Герой Советского Союза Геннадий Николаевич Зайцев, который в 1967 году руководил личной охраной Андропова и дольше всех возглавлял антитеррористическое подразделение — группу «А» Седьмого управления КГБ СССР, широко известное как «Альфа», созданное по инициативе Андропова для противодействия терроризму. Этот год юбилейный и для него: в сентябре Геннадию Николаевичу исполнится 90 лет.
— Первый раз я увидел Юрий Владимировича Андропова в 1967 году, в год 50-летия Советской власти и 50-летия органов государственной безопасности. Андропов стал тогда кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС. Личная охрана на тот момент была положена только членам Политбюро. Поэтому Виктор Иванович Алидин, будучи начальником 7-го управления и членом коллегии КГБ на заседании коллегии внес предложение обеспечить Юрия Владимировича охраной силами 7-го управления. Поскольку это был, как я уже сказал, юбилейный год для КГБ, повышенная бдительность и так далее, могли быть любые непредвиденные ситуации. Коллегия поддержала это предложение, а руководителем группы охраны назначили меня. Перед тем, как мы приступили к обязанностям, состоялась моя встреча с начальником секретариата председателя КГБ Владимиром Александровичем Крючковым, который был очень строгим и требовательным человеком, он ставил задачи и требовал доклада, когда происходило что-то неординарное. Слава Богу, у нас все обошлось без эксцессов за это непродолжительное время. Мы занимались охраной Андропова месяца полтора. Потом начальник 9-го управления встретился с Юрием Владимировичем лично и поднял вопрос о передаче наших полномочий по охране его управлению. И нас освободили от этих обязанностей.
— За эти полтора-два месяца вы наверняка успели изучить характер Юрия Владимировича, его распорядок дня. Вы встречали и провожали его к месту проживания в легендарном доме на Кутузовском проспекте, где жил Брежнев.
— Да, Кутузовский проспект, дом 26. Этот дом был настоящим слоеным пирогом, если можно употребить такое сравнение. На втором этаже, в том же подъезде, жил министр внутренних дел Щелоков, на третьем этаже Брежнев — он занимал две смежных квартиры на этаже, а на четвертом этаже жил Юрий Владимирович Андропов. Я бывал в его квартире. Андроповы занимали очень скромную трехкомнатную квартиру, безо всяких излишеств. Вся мебель была старая, с бирками 1930-х годов, наверное. В спальне, например, насколько я помню, рядом стояли две односпальные кровати. Не одна двуспальная кровать, а две односпальные. Прикроватные тумбочки с такими же бирками и платяной шкаф аналогичной давности. Не удивлюсь, если это была самая скромная квартира в доме.
— Геннадий Николаевич, а дача у Андропова была?
— Дача, так называемая «Москва-река-4» располагалась на Рублево-Успенском шоссе, на берегу Москвы-реки, на высоком крутом берегу. Там была сделана специальная лестница, по которой нужно было долго идти до уровня воды. Дача была очень скромная, деревянная.
Как мне рассказывал один из сотрудников секретариата, когда к Андропову приехала родственница из Сибири, пришлось расширять террасу, чтобы поставить ей раскладушку.
Это было удивительно. Ведь государственные дачи были и двухэтажные, и с большей территорией. Сейчас, я знаю, самая большая дача занимает территорию около 76 гектаров. У Андропова была очень скромная дача и по площади территории, и по величине дома. Я всех дач 9-го управления сейчас не знаю, они находятся на балансе Федеральной службы охраны, но я бывал на даче Бориса Ельцина, это бывшая дача Горбачева. Там территория 46 гектаров, дом двухэтажный, огромный. Помимо него на территории есть и другие здания, предназначенные для другой деятельности. Когда Ельцин принял решение занять эту дачу, были оперативно наняты рабочие из Германии, которые надстраивали третий этаж. Сейчас там живет одна Наина Иосифовна, она находится под охраной в этом огромном здании.
— Андропов любил отдыхать на даче?
— Юрий Владимирович вставал рано утром, и до отъезда на работу, минут за 20, любил выйти и прогуляться по лесу (особенно он любил осенний лес). Потом подходил к машине, здоровался с водителем и сотрудниками охраны, и говорил: «Ну, что, поедем потихоньку?»
Я бы отметил его скромность и даже какую-то стыдливость перед коллегами, замами своими, например. Он не разрешал нам, например, доезжать до первого подъезда центрального здания КГБ. Выходил у гостиницы «Украина». Ему так было комфортнее.
Когда он был готов выезжать с работы, дежурный из его приемной давал нам условный сигнал и мы «принимали» его у гостиницы «Украина», и сопровождали до дачи.
— Сколько человек обычно сопровождало Юрия Владимировича?
— Три человека, водитель и два охранника.
— Юрий Владимирович знал соседей по даче?
— Да, безусловно. Соседом Андропова был министр обороны Дмитрий Федорович Устинов. Они общались, и для того, чтобы не ходить друг к другу в гости длинной дорогой, стена-то у них была общая, которая разделяла дачные участки, сделали проем и поставили двери. С Устиновым Андропов поддерживал дружеские отношения.
— А семью Андропова вы встречали, жену и сына знали?
— Конечно. Вся семья была очень добрая и интеллигентная, это чувствовалось в поведении всех членов семьи. Сын Игорь тоже был великий скромница, как и отец. Высокий уровень интеллигентности был свойственен Андроповым.
— Вам доводилось общаться с супругой Андропова?
— Нет, мы общались только с Юрием Владимировичем. Когда его не было на даче, нас там тоже не было. Мы находились на даче только во время выезда на работу и когда привозили его обратно. На территории дачи был гараж и отдельный двухэтажный домик, где отдыхали водители и охрана.
Позже, когда я уже возглавлял группу «А», в 1977 году я был назначен первый раз на эту должность, я приезжал к Андропову по делам. Накануне мне позвонили из секретариата и сообщили, что такого-то числа в такое-то время мне надо быть у Юрия Владимировича. Первый раз мы были у него вдвоем с начальником 7-го управления Алексеем Дмитриевичем Бесчастновым. Помню, тогда мы взяли с собой хорошо оформленный альбом средств вооружения и защиты для сотрудников подразделения. Второй раз я был у Андропова перед Олимпийскими играми — он просил доложить, как идет подготовка подразделения к обеспечению безопасности Олимпийских игр. И в третий раз я был у него, когда Олимпийские игры завершились. Он меня вызвал, чтобы поинтересоваться, были ли какие-либо эксцессы во время Игр, неизвестные ему.
— Но эксцессов никаких не было.
— Не было. Была информация о попытке захвата самолета в полете в Шереметьево, но когда мы туда прибыли, выяснилось, что информация ложная. Больше ничего не было, потому что подготовка была действительно сильной.
Всех неблагонадежных на время проведения Олимпийских игр из Москвы выселили, так что все прошло максимально благополучно. Москва была тогда едва ли не самым спокойным городом в мире.
— Знаю, что когда создавалась группа «А», ее задача была антитеррористическая и, в первую очередь, это касалось воздушного пространства, потому что во всем мире начались угоны самолетов. Но это было при Виталии Бубенине, когда группа была только создана. А какая задача стояла перед вами?
— Задача была такая же. Единственное, в положение была добавлена фраза о борьбе с терроризмом, захвате воздушных судов и о «пресечении особо опасных преступных посягательств». То есть речь шла не только о самолетах, эксцессы теоретически могли произойти и на воде, и в автобусах. Поэтому родились план «Набат» — на воздушном транспорте, и план «Вихрь» — на воде. У нас все время проходили тренировки: и на суше, и на воде, и на самолетах всех марок. Мы очень серьезно готовились. Пока я руководил подразделением, было пять случаев захватов самолета и даже захвата самолета с угоном за рубеж… В 1990 году был захвачен самолет, преступников мы были вынуждены отпустить в Израиль, их было четверо. Руководство комитета во главе с председателем потом регулярно шпыняло меня за то, что мы их выпустили. Но известно было, что переговоры с государством Израиль шли, проводил их заместитель министра иностранных дел Чаплин. Нам в штабе было ясно, что евреи готовы принять самолет, а почему они были на это готовы — потому что в 1967 году шла арабо-израильская шестидневная война, дипломатические отношения между Советским Союзом и Израилем были расторгнуты по инициативе советской стороны. И, естественно, приняв самолет с бандитами, они твердо рассчитывали на то, что дипломатические отношения будут восстановлены. Так оно и получилось: бандитов выдали, правда для этого пришлось сильно потрудиться, потому что правительство Соединенных Штатов Америки оказывало сильное давление (это подтвердил высокопоставленный полицейский чиновник из Израиля) на Кнессет и правительство Израиля, чтобы преступников Советскому Союзу не выдавать. Но в результате проведенных переговоров преступников выдали: желание восстановить дипломатические отношения перевесило нажим американской стороны.
— Геннадий Николаевич, вы рассказали про три встречи с Андроповым. Не могли бы вы подробнее остановиться на второй встрече, перед Олимпиадой. Какие задачи перед вами ставил Юрий Владимирович?
— Главная задача — чтобы ни один олимпийский объект не был захвачен. Ведь у всех в памяти было 5 сентября 1972 года в Мюнхене, когда практически вся делегация Израиля была уничтожена, застрелена террористами. Палестинская организация «Черный сентябрь» готовилась к этому тщательно — они внедрили в обслуживающий персонал олимпийской деревни в Мюнхене своих людей, которые обеспечили им проникновение на территорию олимпийской деревни. В результате восемь палестинских арабов вошли в резиденцию израильской делегации, застрелили на месте двух спортсменов, а девятерых захватили в заложники. Главным требованием было немедленное освобождение из израильских тюрем двухсот членов ООП. Террористам разрешили выезд в аэропорт, предоставили средства вылета за рубеж. Премьер-министр Израиля Голда Меир поступила тогда очень мудро — она собрала лучших сыскарей, оперативников, и поставила перед ними задачу — найти причастных к теракту в любой стране мира, где бы они не находились, и уничтожить их физически. И эта задача была выполнена на 99 процентов. Последнего нашли позже в Германии, он болел раком в последней стадии. И было принято решение его не уничтожать — ему дали возможность умереть своей мученической смертью.
Конечно, это обстоятельство учитывалось, правительство понимало ответственность за безопасность Олимпийских игр. Об этом думали Олимпийский комитет и Министерство внутренних дел. Тогда у нас очень много тренировок проходило на различных уровнях, на разных объектах, и планы у нас были готовы по всем, без исключения, олимпийским объектам. Мы четко знали, как будем действовать, если произойдет захват на том или ином олимпийском объекте. Эти планы были утверждены, все было рассчитано — силы, средства, вооружение, с чего необходимо начать и чем закончить. Вот об этом я Андропову и докладывал — что по всем олимпийским объектам утверждены планы и в случае необходимости мы знаем, как действовать в том или ином случае. Доклад его полностью удовлетворил. Какие-то уточняющие вопросы с его стороны были, но сейчас я, откровенно говоря, не вспомню их содержание.
Кстати, мы обеспечивали безопасность и Таллинской регаты. Когда мы проводили исследование подводной части, нашли на глубине неразорвавшиеся снаряды времен Великой Отечественной войны. Все они были уничтожены. Проведение Таллинской регаты ничто не омрачило.
— С вашей стороны были какие-то встречные предложения, вы просили Андропова о чем-то?
— Нет, предложений не было. По одной простой причине, что первая боевая операция была проведена в американском посольстве 26 марта 1979 года. И вот по итогам ее проведения Андропов, говорят, даже сам написал приказ, будучи в ЦКБ. Был издан приказ с глубоким анализом этой операции. Но суть была не в анализе, хотя и это имело значение, суть была в приказной части — он своим замам наказал, кто за что отвечает с точки зрения технической и боевой вооруженности подразделения и средств защиты. И я прямо скажу, в течение очень ограниченного срока у нас появились системы вооружения, различные по предназначению: средства защиты, спецсредства, которых вообще в мире не было — они только начали появляться.
И наше подразделение после 1979 года было, я это твердо и ответственно заявляю, по своей оснащенности, вооружению, спецсредствам и средствам защиты одним из лучших в мире. Я бы даже сказал, что лучшим в мире. И все это благодаря Андропову, его дальновидности.
— Николай Васильевич Бритвин, последний начальник политуправления погранвойск КГБ СССР и большой друг моей семьи рассказывал мне о том, что когда Андропову приносили наградные листы, он многие фамилии вычеркивал. Юрий Владимирович был очень скуп на похвалы, на награды. Это правда?
— Да, так и было.
— А за Олимпиаду вы что-то получили?
— Нет. За операцию в американском посольстве я и мой зам были удостоены денежной выплаты в размере месячного оклада. Это все. Юрий Владимирович, возможно, в этом отношении мыслил верно: награду надо было заслужить. Приведу пример, когда я служил в управлении в ранге заместителя начальника управления нас курировал Ардалион Николаевич Малыгин, заместитель председателя КГБ СССР, генерал-лейтенант всего лишь. И уволился он на пенсию тоже в чине генерал-лейтенанта. А сейчас департаментами руководят генералы армии.
— Сейчас все по-другому. В годы Великой Отечественной войны генералы армии командовали фронтами.
— Генерал-полковники даже командовали фронтами. Кстати, Сталин называл по имени-отчеству только двух военных — начальника генерального штаба, царского генерала Бориса Михайловича Шапошникова и Константина Константиновича Рокоссовского. Очень уважал их. Хотя на фронт Рокоссовского отправил из тюрьмы. Маршал Мерецков тоже сидел в тюрьме.
— Геннадий Николаевич, я бы хотел попросить вас уточнить такой момент. Когда проходила операция «Гром» в Афганистане, вы в ней не принимали участия, поэтому в свое время поделились со мной контактами других ваших коллег. А в дальнейшем вы принимали участие по этому направлению, по Афганистану?
— Мы были там в составе Керкинского погранотряда КСАПО — Краснознамённого Среднеазиатского пограничного округа, на территории так называемой «зеленой зоны». С 1983 по 1988 года мы проводили там обкатку личного состава в боевых стычках, в боевых операциях с бандформированиями, которые действовали на сопредельной территории. Всех пропустили сотрудников через это горнило, это было полезное дело. Больше мы с этими местами, можно сказать, связаны не были.
— Когда в Афганистан дислоцировали Бабрака Кармаля, его там охраняла группа «А».
— Да, мы его охраняли полгода, потом 9-е управление стало охранять. А когда Кармаль перестал там быть руководителем, он приехал сюда, ему дали государственную дачу, мы его там охраняли. А до этого охраняли его жену и двоих детей, которым дали четырехкомнатную квартиру в Совминовском доме.
— Потом они, наверное, вернулись в Афганистан?
— Бабрак Кармаль умер в России от цирроза печени. Кстати, я сейчас живу в одной из частей квартиры Бабрака Кармаля. Помню, как ему подбирали квартиру, я принимал в этом непосредственное участие в составе группы сотрудников. Подбирали в цековских и совминовских домах, и какая бы квартира, казалось бы, шикарная ни была, Кармаль отказывался. Поэтому когда в 1986 году на Первой Миусской улице построили дом для сотрудников ЦК — международный отдел сразу выделил ему там жилье, две двухкомнатные квартиры. Стены между ними пробили, сделали проход с дверями. И так как две кухни в одной квартире не нужны, то в двухкомнатной квартире, в которой мы живем сейчас, на месте кухни обустроили кабинет Бабрака Кармаля. И у нас на кухне до сих пор паркетные полы. Когда я делал ремонт, рабочие предложили снять паркет и постелить линолеум. Я им ответил: «Вы что, с ума сошли?! » — Но на кухнях не бывает паркета! — А у нас будет! Раз его положили, пусть будет!
— У Бабрака Кармаля, видимо, какие-то особые условия были?
— Требования! Семья Бабрака Кармаля занимала пол-этажа. У него была пятикомнатная, с учетом кабинета вместо кухни, квартира. Еще одну квартиру на этаже, двухкомнатную, занимал его сын. В следующей, однокомнатной квартире, располагалась охрана. Дальше — квартира второго сына. Следующая квартира — двухкомнатная квартира жены. Так пол-этажа и было занято его семьей. А когда Кармаль перестал быть властелином, образно говоря, Афганистана, его оттуда попросили. Точнее, он умер, а семью попросили.
Когда мы прописывались в этой части квартиры, нам сказали, что данных на эту квартиру нет — она числится под грифом «общежитие». Кстати, эту квартиру планировал получить всю целиком начальник охраны Ельцина Александр Коржаков. Но когда на Осенней улице построили президентский дом, в какой-то момент дали команду будущим жильцам — прописаться. Чтобы туда провести коммуникации, воду и газ, — должен был быть прописан какой-то процент проживающих. И Коржаков волей-неволей вынужден был там прописаться. Помню, как после одного из мероприятий он мне сказал: «Поедем, посмотрим твою будущую квартиру». И показал мне сначала одну двухкомнатную квартиру, потом вторую. Одну выбрал я, а другую он отдал своему заму.
— Я знаю, что Коржаков тоже был в Афганистане. Он имел отношение к охране Бабрака Кармаля?
— Нет, он к этому отношения не имел. Я не знаю, был он там или нет, этого не могу точно сказать.
— Сколько человек насчитывала ваша группа в 1967 году?
— Охрана? Точно я сейчас цифру не назову, но, по-моему, восемь человек во главе с начальником отделения Валентином Ивановичем Шергиным.
— Они менялись, чередовались каждые сутки?
— Да.
— А потом охрана у Андропова стала более многочисленной?
— Нет, как правило, охрана состояла из трех человек. Непосредственно из руководителей — начальник охраны и два зама. Была и выездная группа сопровождения, конечно.
— А спецподразделение «А» подчинялось непосредственно Андропову?
— Нет, мы подчинялись начальнику 7-го управления. В Положении у нас было записано, что задействовать в боевом порядке группу «А» может только председатель КГБ или лицо, исполняющее его обязанности. А в 1991 году, когда это подразделение изъяли из состава КГБ и передали в Кремль, то первый президент наш своей рукой написал, что группа «А» подчиняется президенту РСФСР, президенту России Борису Ельцину.
— Вы рассказали о трех встречах с Юрием Владимировичем Андроповым — перед Играми, после Олимпийских игр, и непосредственно после назначения вас руководителем группы «А». Больше никаких контактов у вас не было, и телефонных тоже?
— Нет. Потом, после его смерти мне как-то позвонила его внучка, которая пыталась создать Фонд Андропова, меня приглашали принять участие. Но ничего не получилось. Сейчас уже многие ушли из жизни, кто непосредственно работал с Юрием Владимировичем, помогал ему. Некоторые, кстати, в свое время и в ЦК ушли вместе с Андроповым… Когда я служил в Кремлевском полку, сначала проходил там срочную службу, а потом меня оставили на сверхсрочную службу, у нас там был старший сержант Дебилов Николай Алексеевич. После демобилизации он остался по хозяйственной линии в ЦК. Ну, как в ЦК? Конечно, неприятно об этом говорить, но он рыл канавы на дачах, на объектах ЦК. В общем, был рабочим. Николай Алексеевич был родом из глубинки, из Костромской области, из деревни. Потом он закончил МГУ, причем журналистский факультет. И когда он получил образование, его стали повышать, — так он «дорос» до секретаря генеральных секретарей ЦК КПСС — Брежнева, Андропова, Черненко, Горбачева. И вот он мне как-то звонит: «Ты когда работу заканчиваешь?» Я говорю: «Часов в 19-20». — Ну, как закончишь, приезжай ко мне на Старую площадь, я тебя встречу. Приезжаю. По-моему, кабинет Дебилова находился на шестом этаже, если мне память не изменяет. Приехал, попили чайку. А потом Николай Алексеевич говорит: «Хочешь посмотреть кабинет генерального?» Говорю: «Это, наверное, неудобно». А он: «Ну, я же тебя не пускаю внутрь, предлагаю посмотреть от двери…» Я приоткрыл и обомлел. У меня в КГБ кабинет был намного лучше и просторнее: у Андропова он был очень маленький.
— Юрий Владимирович занял кабинет, в котором сидел Брежнев.
— А напротив была комната, где у Брежнева сидел или первый зам, или первый помощник; секретарь сидел в приемной. При Андропове все было по-другому: в эту комнату складировали подарки, которые приносили Юрию Владимировичу.
Причем ни один подарок он себе не взял, ни один. Он всегда говорил: «Это подарки партии, а не мне». Потом все эти подарки ставили на учет.
— По воспоминаниям Аркадия Ивановича Вольского, помощника Андропова по экономической части, Юрию Владимировичу Андропову полагались денежные начисления за звание генерала армии. И он всегда говорил: «А это переведите в подшефный детский дом». И эта сумма всегда переводилась туда.
— Скромный он был человек, очень скромный. Я как-то прочитал в «Московском комсомольце» интервью с одним деятелем, фамилию не помню, который прямо обвинял Андропова в том, что он якобы подготовил развал Советского Союза. Я когда прочитал, мне не по себе стало. Я подумал: «Какая наглость! Неужели кто-то может поверить, что Андропов делал что-то антигосударственное?».
Юрий Владимирович всегда ратовал за государство, он думал только о его укреплении, он все делал для этого. Другой цели у него не было…
Автор публикации приводит в пример двух агентов, которые якобы у него лично на связи были. Нехорошая публикация: не понимаю, как ее решились опубликовать. Очень жаль, что среди пишущей братии хватает подлецов, которым ничего не стоит человека очернить.
— Геннадий Николаевич, вы упомянули, что бывали на даче Бориса Николаевича Ельцина. Вы тогда были в «Альфе»?
— На тот момент группу «Альфа» вернули в Кремль. В 1992 году Ельцин своим указам меня опять в «Альфу» назначил. Я же первый раз отслужил там 11 лет, с 1977 по 1988 год. И в 1992 году Ельцин меня опять туда турнул. В 1995 году я уволился, написал два рапорта. Первый рапорт мне сказали, что утерян, так я второй написал. После 1993 года мне уже просто не хотелось там работать.
— В 1992 году вы с Ельциным общались?
— 1 августа он прибыл в Новую Деревню и провел с нами в полевых условиях целый день. Там был учебный центр дивизии имени Дзержинского и объекты для тренировок: самолет, здание, штурмовая площадка.
— Борис Николаевич наблюдал за тренировками?
— Да. Позже он мне сказал: «Вот если бы вы в 1991 году стали штурмовать Белый дом, через 15 минут от нас бы пшик остался». А последнее общение с Ельциным у нас было 4 октября 1993 года в 4.30 утра, но не личное. Мы находились с «Вымпелом», спецгруппой ПГУ КГБ СССР в Государственном Кремлевском дворце, ночевали там в креслах. В 4.30 нас подняли, привели к нему в зал, где заседает Совет безопасности… Он в своей книге все это описал, книга была опубликована под его фамилией.
— Эту книгу писал его зять, Валентин Юмашев.
— Юмашев, да. Попробую процитировать фрагмент этой книги: «Я окинул взглядом этих мужественных людей, все они сидели потупивши взор в пол. Я сказал: «Вы будете выполнять приказ президента?» Тягостное молчание. Тогда я задал вопрос по-другому: «Вы отказываетесь выполнять приказ президента?» Тоже тягостное молчание. Уходя, я сказал Барсукову и командиру «Альфы» Зайцеву: «Приказ президента доложен быть выполнен».
Юмашев в книге Ельцина не упоминает командира «Вымпела» Дмитрия Герасимова, он упоминает меня: запомнил, видимо, потому что с нами полдня провел. Я рядом сидел —все ему рассказывал, объяснял, что происходит, что и зачем мы делаем. Ельцин сказал: «Вот вы мне показали, на что вы способны, а теперь покажите это в Белом доме!» А если это показать в Белом доме, значит, надо стрелять направо и налево. Это море крови. Как там стрелять? Там женщины, молодые люди, гражданские. Стрелять в них? Мы освободили Белый дом, потому что провели переговоры с руководством и четко объяснили, что есть два варианта. Вариант первый — мы выстраиваем коридор из «Альфы» в сторону Кутузовского проспекта, и в конце коридора будут автобусы, которые довезут всех до ближайшей станции метро. Если этот план отвергается, второй вариант — штурм Белого дома. Конечно, тут же все загалдели, все были за первый вариант. Единственное требование было ко всем, кто вооружен, — оружие оставлять при выходе, в вестибюле. Все! Освободили. Но Ельцину живыми все руководители Верховного Совета не были нужны, откровенно говоря. Поэтому Коржаков потом и писал в своих воспоминаниях, что вот Зайцев ему не понравился. Потому что мы были против кровопролития.
— А как разворачивались события в 1991 году?
— В 1991 году я был заместителем начальника управления. Все происходило без меня. Правда, когда меня там встретил в подземном переходе заместитель председателя КГБ Гений Евгеньевич Агеев, он спросил: «А если бы ты тогда командовал — стали бы вы штурмовать?» Я сказал: «Стали бы…» — Я все понял… Больше он мне вопросов не задавал.
После 1993 года Ельцин сказал: «Больше чтобы я эту «Альфу» не видел и не слышал — убрать ее, закопать». А «Вымпел» он своим указом передал в МВД: 762 человека было там на тот момент в списочном составе. «Вымпел» был создан и готовился на период военных действий, для работы в качестве диверсантов на территории агрессора. Люди там знали по 2-3 языка, были хорошо подготовлены. В МВД оставили 149 человек, остальные были уволены. Все, погиб «Вымпел». Потом он был воссоздан, но до того уровня подготовки им далеко, к сожалению. А «Альфа»… Михаил Иванович Барсуков был вынужден написать рапорт об увольнении. Он положил его на стол Ельцину и сказал, что так поступать нельзя: необходимо разобраться и, если кто виновен, не так поступил или не так действовал, с теми и разобраться. А при чем здесь все подразделение? Они ведь свою задачу выполнили, Белый дом освободили. И тот ему ответил: «Я понял, что тебе надо отдохнуть, иди на две недели в отпуск. Вернешься — поговорим». Когда Барсуков вернулся из отпуска, больше ничего не обсуждалось. Его сделали виновным: обвинили в том, что «Альфа» не выполнила свою задачу.
Беседовал Дмитрий Волин
Обложка: Геннадий Зайцев © Фото: Дмитрий Волин, Кремлевский холм
При публикации настоящего материала на сторонних ресурсах использование гиперссылки с указанием ресурса kremlinhill.com обязательно!
🔔 Подписывайтесь на нас в Telegram-канале: https://t.me/kremlinhill
© 2018—2024 Кремлевский холм. Страницы истории. Все права защищены
КРЕМЛЁВСКИЙ ХОЛМ. Страницы истории 