Он боготворил слово. Воспоминания об Андрее Громыко

18 июля исполняется 110-лет со дня рождения Андрея Громыко, выдающегося советского государственного деятеля. Он начал дипломатическую карьеру в 1939 году, а 1957 — 1985 гг. возглавлял МИД СССР. С 1985 по 1988 гг. он был председателем Президиума Верховного Совета СССР. О том, как Громыко побеждал в переговорах на высшем уровне, общался с подчиненными, какими словами выражал недовольство и как работал, не щадя своего здоровья, читайте в материале Kremlinhill.

• 

• 

• 

«Ну какой же вы тюфяк», — по словам Александра Бессмертных, долгое время работавшего в секретариате министра, — это было самым сильным выражением недовольства, которое позволял себе Громыко в общении с подчиненными. Глава советской дипломатии отчитывал провинившихся сотрудников исключительно с глазу на глаз и с «полуулыбкой». Работники внешнеполитического ведомства обычно сами рассказывали о полученных «званиях».

Впрочем, «стать тюфяком» было непросто. Перед этим нужно было «поступить как шляпа». Это метафора выражала среднюю степень недовольства шефа.

«Получив критику от министра, сотрудник заходил к старшему помощнику Громыко Борису Макашову и, смущенно улыбаясь, произносил: «Заслужил сегодня шляпу». «Вот-вот, — отвечал ему старпом, — учти, а не то тюфяком станешь», — описывает один из эпизодов Бессмертных.

Наиболее легкая форма недовольства патрона обычно выражалась формулой «странный вы человек».

При этом Громыко никогда не таил зла на подчиненных, он ценил их и «понимал, что не ошибается только тот, кто не работает». Он старался разобраться с каждой допущенной ошибкой и сделать так, чтобы в будущем сотрудник МИДа подобных просчетов не допускал. Вместе с тем, министр был строг, «не терпел верхоглядства, ошибок, совершенных из-за поспешности, малодушия или невнимательности».

Громыко тщательно подбирал свой «Генеральный штаб» — руководящий состав ведомства и крайне неохотно отпускал этих сотрудников в долгосрочные командировки за рубеж. Люди в центральном аппарате могли подолгу оставаться на своих местах, даже если оказывались в профессиональном плане слабее, чем предполагалось.

Громыко создал в МИДе дружескую атмосферу. Подтверждением этого являются эпиграммы, которыми порой обменивались дипломаты. Например, один из референтов Громыко Валентин Фалин рассказывал, как на обратном пути из Италии сочинил в адрес своего шефа следующие вирши: «С лицом, словно из камня изваянным, трудится в центре, поближе к окраинам». Дипломат использовал выражение «в центре, поближе к окраинам», которым министр охарактеризовал один из митингов, проходивших в Индии. Впрочем, начальник в долгу не остался: «Хлеб итальянский, коньяк армянский. Античные развалины на фоне Фалина».

В режиме многозадачности

По словам Бессмертных, Громыко казался издалека «недосягаемой холодной вершиной Гемалаев». Однако «при более близком видении был другим — внимательным, спокойным, обладавшим хорошим, но тщательно скрываемым чувством юмора».

Шеф МИДа одновременно держал в голове огромное количество дел, и помощники, приходившие в его кабинет, чувствовали себя словно на минном поле. Вопросы он задавал конкретные и не любил уклончивых ответов, которые начинались со слов «мне кажется». На это министр обычно отвечал: «В данном случае мне не интересно, что вам кажется — мне нужно знать, что имеет место на самом деле».

Однако подобная лексика использовалась лишь в случаях, когда главе внешнеполитического ведомства требовалась точная информации. В иных ситуациях руководитель советской дипломатии устраивал своеобразные «мозговые штурмы». При этом в ходе дискуссий министр искал не поддержки, «а мощных антитезисов, мыслительных коллизий», которые наталкивали его на верные решения каких-либо вопросов.

Знание матчасти

Требуя точности от подчиненных, Громыко сам всегда досконально погружался в суть обсуждаемой проблемы.

Один из мастодонтов мировой дипломатии госсекретарь США Генри Киссенджер называл «самоубийством» попытку вступить в переговоры с Громыко без детального изучения всех нюансов предмета обсуждения. Хозяин Госдепа указывал на то, что в ходе беседы неизбежно наступал момент, когда «компетенция Громыко доминировала в дискуссии».

Советский министр всегда разбирался не только в политических аспектах обсуждаемых решений, но и погружался в технические вопросы, если это было необходимо. Например, при подготовке к переговорам по разоружению он консультировался с представителями Минобороны и военно-промышленного комплекса.

По мнению Киссенджера, такая тщательная проработка всех деталей приводила к тому, что Громыко «редко допускал ошибки, которых можно было бы избежать».

Дипломатический теннис

Получив изрядный багаж знаний по той или иной теме, Громыко во всеоружии садился за стол переговоров. Очевидцы обращают внимание на то, что до Горбачева советские лидеры на таких мероприятиях предпочитали зачитывать подготовленные для них переговорные позиции, а затем следить «за теннисной игрой», которая разворачивалась за переговорным столом. При этом «ракеткой», по образному выражению Бессмертных, с американской стороны выступал действующий президент США, а с советской — Громыко.

Один из таких «матчей» состоялся в 1979 году в Вене при подписании договора об ограничении стратегических наступательных вооружений (ОСВ-2). Президент США Джимми Картер хорошо подготовился к встрече с Брежневым. Отложив бумаги в сторону, он говорил о подходе США к дальнейшей перспективе переговоров по стратегическим вооружениям, «сыпал цифрами и ссылками на прецеденты». Во время своего выступления Картер пытался заглянуть в глаза Брежнева, чтобы понять его реакцию.

«Однако советский лидер никак не реагировал (ради справедливости следует отметить, что в Вене здоровье Брежнева сильно ухудшилось). Он повернулся к сидевшему рядом Громыко, в глазах его читалась тоскливая просьба помочь. Андрей Андреевич вступил с Картером в содержательный диалог, тонко давая понять, что высказывает мысли Л.И. Брежнева, который при этом облегченно вздыхал», — пишет в своих воспоминаниях Бессмертных.

По его словам, в лице Громыко Картер нашел достойного соперника по «дипломатическому теннису». При этом если президент США за обилием деталей упускал порой глобальные вопросы, то шеф советской дипломатии всегда «выстраивал детали, подчиняя их стратегическому замыслу».

Не загонять соперника в угол

Современники отмечают особый стиль ведения переговоров, который использовал глава советского МИДа.

Во-первых, Громыко очень точно представлял себе конечную цель переговоров, и прагматично оценивал потенциал для взаимного компромисса. А вот тактика переговоров «могла меняться на ходу».

«Располагая несколькими вариантами выгодного нам решения той или иной проблемы, министр не спешил сходить с первой позиции на запасную, пока не убеждался, что другая сторона никак не может продвинуться по нашему варианту», — отмечает Бессмертных.

По его словам, Громыко предпочитал медленно усиливать нажим, а не бросаться с первых минут в решительное наступление. Он «терпеливо набирал небольшие выигрыши пока они не превращались в важный результат». Эта техника ведения диалога была крайне эффективной.

При этом глава внешнеполитического ведомства никогда не загонял оппонента в тупик, так как это было бы чревато непредсказуемыми последствиями. Более того, если противоположная сторона сама заводила себя в угол, Громыко мог помочь оппонентам выйти из патовой ситуации. Так, например, произошло на завершающем этапе войны во Вьетнаме, когда советская сторона помогала американцам выстраивать отношения с Ханоем после того, как поражение Сайгона стало очевидным.

Усиливало переговорный потенциал Громыко и то, что многих иностранных партнеров поражала даже мысль о том, что советский министр общался с Черчиллем, Сталиным, де Голлем, Рузвельтом, Трумэном, участвовал в Ялтинской и Потсдамской конференциях, подписывал Устав ООН и голосовал за создание Израиля. И этот фактор также умело применялся шефом советского МИДа.

Контролируемый вброс

Еще один секрет успеха Громыко заключался в том, что решения, которые было преждевременно озвучивать на официальном уровне, как бы «подбрасывались» другой стороне в виде «статей без подписи», которые публиковались в центральной печати, пишет Бессмертных. Эти материалы с одной стороны служили ориентирами для советских переговорщиков, с другой — внимательно изучались за рубежом. Для удобства читателей в конце каждого года эти статьи обобщались и публиковались в виде сборников по вопросам разоружения.

Статьи готовились под руководством Громыко. Бессмертных вспоминает, что однажды во время такой работы министру позвонил Брежнев. Громыко попросил остаться сотрудников, участвовавших в написании текста. Отвечая на вопрос генсека о том, чем занят, министр сказал, что готовит публикацию вместе со своими «мушкетерами». По словам Бессмертных, это шуточное звание «сохранилось как самая приятная награда».

Глава внешнеполитического ведомства обладал тонким чувством слова, способностью найти именно тот лексический вариант, который ближе всего отражал замысел документа. «Я бы сказал, он боготворил слово. Тому много есть подтверждений. У меня была возможность наблюдать за этой работой и соучаствовать в ней», — пишет Бессмертных.

Громыко много читал. На его рабочем столе лежало большое количество книг — он обычно не убирал книгу до тех пор, пока не прочитывал ее до конца. Шеф советской дипломатии интересовался историей и несколько раз просил Бессмертных найти ему те или иные редкие сочинения. Примечательно, что когда Бессмертных в 1991 году занял кабинет главы МИДа, он обнаружил, что все книги, которые он доставал, остались в кабинете министра. Громыко не стал забирать их домой.

Работа на износ

По словам Бессмертных, Громыко работал по 15-16 часов в сутки. Он приезжал в МИД к 9 утра, а уезжал в 21-22 часа, забрав с собой сафьяновую папку с бумагами, над которыми трудился до полуночи, а иногда и часа ночи. Редко брал бюллетени. В моменты внешнеполитических кризисов он по несколько суток находился на работе, ночевал в комнате отдыха, расположенной за его кабинетом.

О том, что Громыко сторонился врачей рассказывал также академик Александр Чучалин, который в те годы работал в 4-м Главном управлении Минздрава СССР, отвечавшем за здоровье советских лидеров. Чучалин описывал случай, который произошел в преддверии визита советского лидера Михаила Горбачева в ГДР. По протоколу его должен был сопровождать глава МИД.

Накануне визита Громыко тяжело заболел гриппом. Ночью к нему на дачу в Заречье вызвали Чучалина. «Там я застал такую картину: Громыко бледный, серый в туалетной комнате заканчивает бриться. Я стоял у него за спиной и переступал с ноги на ногу, не знал, как подступиться и о чем говорить. Громыко меня не замечал, не видел, не ощущал. Никаких признаков не подавал, что я ему в какой-то степени интересен», — вспоминает Чучалин.

Он сказал министру, что должен его осмотреть, на что получил категоричный ответ, что на эту процедуру нет времени. Доктор продолжал настаивать на медосмотре, на что глава ведомства ответил: «Я разговор прекращаю и дальше развивать не буду. Я вас приглашаю в зал столовой, давайте вместе позавтракаем».

В столовой Громыко побледнел и стал сползать со стула. «Я подбежал, подхватил, чтобы он не упал на пол, и понял, что у него произошла остановка сердца. Начал делать легочно-сердечную реанимацию: массировать сердце, делать искусственное дыхание», — рассказывает Чучалин.

Медицинское вмешательство помогло, Громыко пришел в себя. После этого он согласился на госпитализацию.

По словам Бессмертных, смерть Громыко в 1989 году «не укладывалась в сознании», шеф советской дипломатии «казался нерушимой скалой».

«Ушла эпоха глобальных дипломатических войн, борьбы земных миров, которые на протяжении почти полного столетия лязгали громадными механизмами смерти, ставя жизнь на порог страшной и невозвратной гибели. Им противостояла дипломатия. Нашу двадцать с лишним возглавлял Громыко. Благодаря ему молохи двух идеологически непримиримых систем не схлестнулись в гибельной агонии», — резюмирует Бессмертных.

Автор — Дмитрий Волин

(Подготовлено на основе статьи А.А. Бессмертных «Тень мастера», опубликованной в сборнике «Лучше десять дней переговоров, чем один день войны». Воспоминания об Андрее Андреевиче Громыко. /Сост. Ал. А. Громыко. — М., Весь мир, 2009), а также интервью А. Г. Чучалина «Личный пульмонолог Черненко: чтобы генсек дышал, мы применяли космические технологии» и очерка «Он никогда не таил зла. Нина Фалина представила книгу воспоминаний о муже» )

При публикации настоящего материала на сторонних ресурсах использование гиперссылки с указанием ресурса kremlinhill.com обязательно!