45 лет назад, 20 ноября 1975 года в возрасте 82 лет умер диктатор Франсиско Франко, правивший Испанией 40 лет. Он был одним из организаторов военного переворота, который расколол страну на республиканцев и националистов. А смерть генералиссимуса стала непосредственным толчком к глубоким переменам в стране. Мануэль Арсе был одним из 3500 детей, прибывших в СССР в 1937 году, в разгар гражданской войны в Испании. В Советском Союзе он стал врачом. О том, как много лет спустя его вызвали к умирающему Франко, о перегоревшем рентгеновском аппарате в резиденции испанского диктатора и внезапной встрече с младшей сестрой лидера кубинской революции Фиделя Кастро он рассказал в интервью порталу «Кремлевский холм».
— Мне известно, что вас пригласили в резиденцию, где умирал Франко. Расскажите, пожалуйста, как это произошло?
— Я работал в мадридской больнице «Ла-Пас», куда Франко в итоге госпитализировали. Когда он заболел, то был в своей резиденции Эль Пардо. Меня пригласили туда сделать снимок грудной клетки. Я испугался, вспомнил Сталина, «дело врачей»…
— Почему именно вас?
— Я дежурил в тот день. На входе меня встретила его охрана, гражданская гвардия, вооруженная автоматами. Я представился, сказал, что врач из такой-то клиники, приехал сделать снимок Франко. Мне ответили: «Проходите», даже документы не проверили.
Показали медпункт прямо у входа. Маленькая комнатка, метров 10-12. Там была кушетка, стеклянный шкафчик, два шприца, инструменты. На полу стоял рентгеновский аппарат на колесах, маленький такой.
А Франко находился на втором этаже. Я спросил, где в резиденции лаборатория, чтобы проявить снимки, но мне ответили, что ее здесь нет. Тогда я решил, что снимки сделаю здесь, а проявим их в клинике. Но прежде чем позвонить и сообщить об этом, я попробовал включить аппарат. Такого агрегата я отродясь не видел и как он работает не представлял. Включил и — бух!
— Перегорело?
— Замкнуло. Я вышел и сказал начальнику охраны: «Вот что получилось. С этим аппаратом невозможно работать. А доставить сюда современную технику невозможно — аппараты огромные. Так что придется везти Франко в клинику». И они привезли его.
— Но, видимо, в какую-то свою клинику?
— Нет-нет, в общегосударственную. Это была первая большая государственная клиника, которую включили в систему страхования. Да и, между прочим, Франко как раз был основателем обязательного медицинского соцстрахования. И у него был документ соцстрахования номер один.
— Вы его видели сами?
— Нет. Я даже не решился подняться к нему в палату. На втором этаже работал его зять маркиз де Вильяверде, заведующий кардиологическим отделением. Мы с ним часто встречались в кафетерии, прямо в клинике. Он часто приходил утром, приглашал меня завтракать — он любил расспрашивать о жизни в России.
А в отделение, где лежал Франко, я не поднимался. Незачем было туда ходить. Более того, когда его спустили, чтобы сделать рентгенограмму, я не участвовал. Потому что моя профессия — нейрорентгенолог, я другие исследования проводил. Даже не поднимался туда, чтобы меня не могли обвинить в чем-то. Достаточно было и того, что я в его резиденции попытался включить рентгеновский аппарат.
— Хорошо, что без последствий.
— Да. Хорошо, что без последствий. Этим дело и кончилось. Франко пролежал в больнице около месяца и умер. Через какое-то время после его смерти один врач подошел ко мне и спросил: «Слушай, а ты случайно на кислород не наступил, а? Там кругом трубки, в том числе с кислородом». Я ему ответил: «Ты так не шути! Из-за этого черт знает что может произойти».
— Это случилось, когда вы работали врачом в Испании. Но начинали вы практику в СССР. Говорят, встречались с сестрой Кастро. Так ли это?
— В начале 1960-х годов я работал в Институте нейрохирургии Бурденко. В один из дней секретарша директора вдруг сообщила мне: «Доктор, доктор, вас к телефону». А телефон тогда был только у директора, других не было. Я испугался, кто же меня может искать, да еще и звонить директору?
Пришел в приемную, поднял трубку: «С вами говорят из ЦК партии». Я не понимал, какое отношение могу иметь к ЦК партии. Разговор продолжился, меня спросили, свободен ли я. Ответил, что если из ЦК партии звонят, то, наверное, свободен. Мне сказали, что за мной приедет машина. Директор всполошился, спросил, что я натворил, почему мне звонят из ЦК. Прибежала парторг. Все взволновались.
— Что за машину за вами прислали?
— Я вышел на улицу, ждал автомобиль и думал: «Если сейчас приедет черный воронок — плохо дело». А все смотрели в окно: директор, парторг и секретарша. Подъехала большая машина, типа ЗИЛа, со шторками на окнах.
Подошел, а водитель говорит: «Садитесь». Я спросил: «А куда мы едем?». «Мне велели вас отвезти в Барвиху», — ответил шофер.
А я и не знал, что это за место, никогда о нем не слышал. «Ну в Барвиху, так в Барвиху». Поехали.
Остановились возле огромных ворот, на входе стояли автоматчики. Нас пропустили. На территории было очень красиво: небольшое озеро с утками, сад, несколько зданий, самое большое — двухэтажное. Провели меня в один из домов, говорят: «Садитесь, сейчас за вами придут». Хорошо, я сижу. А передо мной круглый стол, на котором чего только нет: питье любое, включая коньяк, и еда — разные блюда. А я даже не позавтракал в тот день.
— Но вы оторвали там ягодку?
— Вдруг слышу, кто-то идет по коридору. В десяти метрах от меня был еще один круглый стол, но поменьше. И там тоже всякие блюда. Какой-то человек вошел, шагнул к этому столу, налил себе что-то, выпил и удалился. А я терпел, ничего не трогал.
— Почему?
— Я подумал, что наверняка за мной следят и решил, что не буду трогать еду.
И вдруг смотрю: идет младшая сестра Фиделя Кастро Тина, которую я знал с детства. Оказывается, она родила ребенка. Малыш заболел, вызвали врача. Пришла педиатр, но она по-испански не говорит, а сестра Кастро — по-русски ни слова. И она попросила, чтобы позвонили мне в институт (она знала, где я работаю) и позвали в качестве переводчика. Я перевел, сделал все что нужно. Потом сказал ей: «Как ты меня перепугала! Я не понял, куда меня везут». Когда мы прощались, она произнесла: «Подожди, хочу познакомить тебя с очень интересным человеком». И представила меня одному итальянцу из Центрального комитета итальянской компартии, который приехал в СССР подлечиться.
Меня пригласили выпить коньяка — я этим воспользовался, позавтракал. Потом итальянец предложил покататься на лодке. Наверное, хотел меня спросить о чем-то, но знал, что в помещениях все прослушивается.
— И о чем говорили?
— Он спросил о Хрущеве. Я рассказал, что тот недавно в Америке был, и подчеркнул, что я в этих кругах не вращаюсь, ничего не знаю, но добавил, что колхозникам не понравилось сажать кукурузу. У них мнение о Хрущеве плохое. И отметил, что не знаю, сколько он еще продержится.
Итальянец воскликнул: «Что вы говорите!» Я даже испугался, что лишнего сказал. Протрезвел немедленно, конечно. И тут же поправился: «Нет, это не я так думаю — люди говорят!» А потом сразу заторопился обратно, меня уже ждала машина.
— Это какой год был?
— 1964-й, через два месяца после того разговора Хрущева сняли. Интересно, что подумал обо мне тот итальянец? Наверное, решил, будто я вращаюсь в важных кругах, а ведь я ничего не знал, просто передал, что слышал.
Беседовал Дмитрий Волин
Обложка: Доктор Мануэль Арсе Поррес Фото © Константин Петров/Kremlinhill
При публикации настоящего материала на сторонних ресурсах использование гиперссылки с указанием ресурса kremlinhill.com обязательно!
© Kremlinhill.com, 2018–2020
КРЕМЛЁВСКИЙ ХОЛМ. Страницы истории 