Нами Микоян: своими глазами

Нами Микоян — дочь первого секретаря Аджарского обкома партии Артемия Геуркова, покончившего с собой в 1937 году, племянница первого секретаря ЦК компартии Армении Григория Арутинова, невестка бессменного члена Политбюро ЦК КПСС Анастаса Микояна, мать легендарного рок-музыканта и продюсера Стаса Намина — одна из немногих живущих сегодня свидетелей жизни и нравов Кремля при Сталине, Хрущеве и Брежневе.

Книга воспоминаний Микоян «Своими глазами с любовью и печалью» вышла в 2018 году в издательстве SNC Publishing. На презентации в Москве автор ответила на несколько вопросов kremlinhill.

— В вашей книге очень много портретов известных женщин, с которыми вас сводила судьба. Среди них — Светлана Аллилуева, Екатерина Фурцева, Надежда Леже и так далее. Кого бы из них вы выделили и рассказали бы о характере этого человека?

— Из Леже и Фурцевой, я конечно выделила бы Фурцеву. Она была не просто сильной и умной женщиной. Она была женщиной, которая, случайно попав в мир культуры, куда ее как бы в ссылку забросил Хрущёв, с такой страстью занялась ею, что это стало ее жизнью. Она очень много сделала: тогда появились фестивали, впервые проходили гастроли зарубежных актеров, наши певцы учились в Ла Скала, а балетные артисты этого прославленного театра выступали у нас. Впервые в Москве появился Ив Монтан. Массу людей можно назвать, которые благодаря Фурцевой приехали в Советский Союз.

Какие-то были у нее, конечно, сложности и шероховатости. Видите ли, время было такое — она не могла быть совсем другой. Она была человеком той системы, но оставалась честной и старалась для культуры делать очень много. Могла взять трубку и позвонить Брежневу, на что никто обычно не решался. Сказать ему, что снимают дотацию с Большого театра, а этого делать нельзя — театр рухнет, и нужно срочно все вернуть.

Все были заметны, на своем месте. Все были спокойны, что Фурцева знает, заметит, не пропустит никого.

— Вы пишете, что она всегда была приветлива, но не ровна. Поясните, пожалуйста, что это значит.

— Конечно, она была неровной. Трудности, Господи, какие трудности были! Конечно, она где-то и выпивала больше, чем надо к концу жизни. Надо было снимать напряжение. Сейчас никто не знает фамилию министра культуры, а тогда знали ее все…

Что вспомнилось

Книга мемуаров Нами Микоян написана хорошим литературным языком и содержит более 500 фотографий из личных архивов, которые сами по себе представляют значительный интерес.

Микоян решила написать мемуары в 1991 году во время поездки в США. Работая над книгой, она опиралась исключительно на свои воспоминания, «не обращаясь к документам, не пытаясь анализировать время и поступки». Делать выводы автор предложила своим читателям.

• 

• 

В книге описаны только те события, очевидцем которых была Микоян. Обращаясь к своей памяти, она не следовала хронологической последовательности — события рассказаны так, как вспомнились.

К вопросу об именах

В книге Нами Микоян несколько раз благодарит своего сына Стаса. Он был назван в честь деда Анастаса Микояна, однако стал известным под псевдонимом Стас Намин. В юности, занимаясь рок-музыкой, Намин находился в постоянном конфликте с органами советской власти. «В 1987 году он основал первый продюсерский центр «Корпорация SNC», который сломал многолетние запреты и монополии советского режима».

Нами Микоян упоминает и об истории своего имени. В 1928 году, когда она родилась, отец учился в Научном автомоторном институте (НАМИ). Дочь хотели назвать Гаянэ — в честь бабушки. «Но потом решили, что пришло новое время — новая эпоха, все должно быть новым, и меня назвали Нами, благо это совпало с грузинским слова «роса»: «утренняя росинка» — «дилис нами»».

Запретный город

В 1950 году Нами Геуркова вышла замуж за Алексея Анастасовича Микояна и переехала в Москву. Жизнь в Кремле она описывает так: белье с вышитыми номерами (для прачечной), добротная дубовая, покрытая чехлами мебель, стены, обшитые деревом. «Мы жили как на острове, но остров не был экзотическим роскошным, а, скорее, походил на комфортабельную молчаливую тюрьму, отгороженную крепостной стеной из красного кирпича».

За питание жителей «запретного города» отвечали, в частности, спецстоловые на улице Грановского и во дворе дома на Серафимовича, 2 (Дом на Набережной). «Там имелся большой выбор продуктов, а платили за книжечку в месяц 70 рублей. В ней были отрывные талоны по два в день: обед и ужин. Конечно, в действительности, эти продукты стоили дороже».

А вот хорошую одежду приходилось добывать у спекулянтов. Ателье Совмина шили не очень хорошо, хоть материалы были качественные. Особым местом была двухсотая секция ГУМа. Официально она была для иностранных гостей, но пользовались ей партийные и государственные руководители высшего звена. «Знаю, что многие из контингента хрущевского-брежневского периода приобретали в этой секции дубленки, платиновые кольца, меха», — пишет Микоян. При этом приобретенные товары нередко продавали втридорога.

От Ильича до Ильича

Одним из главных героев книги является Анастас Микоян. «Воля, характер, энергия, вера в победу социализма, умение ладить с людьми, качества, свойственные Анастасию Ивановичу с юности и сопровождавшие его всю жизнь, делали его не только одним из главных, но иногда и единственно необходимым участником исторических событий». По словам Нами Микоян, особенно проявились организаторские способности Анастаса Микояна в годы Великой Отечественной войны и в решении Карибского кризиса.

«Фидель говорил образно. То мне выламывали руки — установи ракеты, то выламывают руки — надо снять. Кастро на уступки не шел. На переговоры приехал Микоян. Движения не было. Внезапно из Москвы пришло экстренное сообщение о смерти жены Микояна. Фидель ему сказал: «Я распорядился, самолет сейчас же будет готов к вылету». Микоян молчал, потом ответил: «Я никуда не поеду», и отошел к окну. Фидель смотрел на него, проходили минуты. Микоян продолжал стоять, глядя на океан. По щеке медленно скатывались слезы. Фидель рассказал: «Решение я принял в эти минуты и вечером на переговорах сообщил о своем согласии убрать ракеты». Вот как это было».

У Анастаса Микояна с супругой на закате ее жизни сохранялись формальные отношения. «Уезжая в отпуск, звонил ей всегда ровно в семь часов вечера, справлялся о здоровье. Она это болезненно переносила, иногда в редком порыве высказаться говорила мне, что его внимание внешнее, для проформы».

Как отмечает автор книги, характер у супруги Микояна был сложный. «Много случалось в ее жизни потерь, драматических ситуаций, к шестидесяти годам она уже была тяжело больна».

В книге приводится множество деталей, относящихся к быту Анастаса Ивановича. Например, Микоян мог по дороге с подмосковной дачи подвести до столицы человека, голосующего на обочине.

«Помню, после поездки в Китай Мао Цзэдун, заметив его интерес к китайской пище, прислал в Москву на время повара с продуктами, и два дня у нас был китайский стол. Анастас Иванович требовал, чтобы все всё пробовали, как взрослые, так и дети. «Люблю — не люблю, к еде это не имеет никакого отношения», — часто повторял он».

В 1963 году, после убийства Кеннеди, Анастас Микоян поехал в Америку. «Вернулся Анастас Иванович взволнованный — ему приходилось близко общаться с Джоном Кеннеди, и он искренне переживал преждевременную трагическую смерть молодого, энергичного и симпатичного ему президента. После возвращения часто вспоминал Жаклин Кеннеди, его поразила ее выдержка, красота и мужество. Он сказал ей об этом, прощаясь, Жаклин преподнесла ему на память монету-медаль с изображением мужа. Медаль осталось у меня, это подарок Анастаса Ивановича».

В конце жизни к Микояну приблизилась сотрудница канцелярии. «Как говорится, свято место пусто не бывает. Она официально имела какую-то должность при нём: то ли секретарь, то ли помощник. Работала, вероятно, и на себя (прежде всего), и на госбезопасность. Как-то один из сыновей сказал отцу что эта женщина играет незавидную роль, и надо ее отдалить, Анастас Иванович ответил: «А я знаю, а ты можешь ее заменить?»».

По словам Нами Микоян, эта женщина вела хозяйство, следила за лекарствами, печатала его воспоминания, «а дом, когда он умер, оказался просто пуст. Тут уж всё до банальности естественно».

Руководство страны хотело похоронить Анастаса Микояна «без шума». Вместо Колонного зала, где обычно проходило прощание с высшими государственными деятелями, был выделен зал Дома ученых. Похоронить решили не в Кремлевской стене, а на Новодевичьем кладбище, рядом с членами семьи.

Узнав о том, что на прощании не будет оркестра, Нами Микоян позвонила дудукисту Дживану Гаспаряну, который был на концертах в Москве, и попросила его сыграть у гроба Анастаса Ивановича. «Он играл, а я положила в карман Анастаса Ивановича прощальную записку на армянском языке».

Брежнев не планировал посещать траурную церемонию. Однако, получив множество телеграмм с соболезнованиями от многих глав правительств, приехал вместе «с товарищами».

Власть и цинизм

Сильное впечатление произвел на Микоян разговор с директором Института конъюнктуры при Министерстве внешней торговли СССР Николаем Орловым. Однажды он рассказал ей о заседании Совета министров под председательством главы советского правительства Алексея

Косыгина. В ходе дискуссии Анастас Микоян предостерег собравшихся о том, что через 10 лет в стране возникнут проблемы с хлебом. «Косыгин резко остановил его и сказал: «Анастас, не вноси панику». Пораженная услышанным, я спросила Орлова: «Как же так? Кто же прав?». Орлов ответил: «Конечно Микоян». — «И все это знали?» — «Конечно, на срок их властвования хлеба хватит, а после пусть ломают голову другие». Я была потрясена открывшимся мне цинизмом тех, кто находился у власти, тех, кто решал судьбу страны».

Однажды Косыгин по служебным делам приехал в Ереван с женой. Были у Микоянов. Вечером супруга Косыгина захотела танцевать. Срочно привезли управляющего делами Совета министров Армении, чтобы он выступил в качестве партнера по танцам. Косыгин, слегка подвыпив, сидел молча. «После танцев гостья, узнав, что я играю на рояле, попросила меня аккомпанировать ей. Пели они с сестрой в два голоса «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина…». Я эту песню слышала впервые, аккомпанировала кое-как, но с удовольствием, поскольку песня мне понравилась».

Вообще Косыгины часто бывали на даче у Микояна. Их связывали родственные связи. Жена Серго (младшего сына Анастаса Микояна) Алла Кузнецова была родственницей жены Косыгина. Когда отца Аллы Кузнецовой арестовали и расстреляли, ее мать Зинаиду Дмитриевну выслали. «После этого мы молодых Косыгиных не видели. Когда Зинаиду Дмитриевну выпустили и реабилитировали самого Кузнецова, жена Косыгина послала ей цигейковую шубу и записку: «Зина, ты должна понять, я боялась за судьбу Алеши [Косыгина]». Это мне рассказывала Зинаида Дмитриевна, с которой мы виделись часто и подолгу беседовали».

Ленинская премия за репортаж

В конце 1950-х Нами Микоян работала в Комитете по Ленинским премиям. «Однажды выдвинули на премию книгу «Лицом к лицу с Америкой» о поездке Хрущева в США. Ее написали Алексей Аджубей, тогда редактор «Известий», председатель Союза журналистов, и ближайшие помощники Хрущева. К тому времени Аджубей был введён в состав комитета. Кроме того, появились премии в области журналистики».

По словам Микоян, первым на введение премий для журналистов отреагировал Александр Твардовский. Он написал письмо в комитет, в котором заявил, что не сможет участвовать в его работе до тех пор, «пока такого рода писания будут всерьёз рассматриваться как достижения литературы». «После этого я Твардовского там больше не видела».

По словам Микоян, существовало негласное правило: если на премию выдвигался кто-либо из членов комитета, он не приходил на заседание. «Аджубей не только не ушёл с обсуждения, но и выступил в защиту этой хроники, обратился к заседавшим с проникновенный речью о высоком призвании журналистики и недопонимании членами комитета роли репортажа о поездке Хрущёва в Америку. Было очень стыдно и неловко. Однако к апрелю книга Ленинскую премию получила». Позже премии стали просто услугой друг другу.

Министр культуры Фурцева

Одним из героев книги является министр культуры Екатерина Фурцева. Микоян знала ее еще в молодые годы. «Она была молода, стройна, энергична, очень привлекательна светлой русской красотой».

Как-то министр назначила встречу Эстрадного совета при министерстве (туда входила Микоян). «Вошла Екатерина Алексеевна, красивую фигуру подчеркивало элегантное черное строгое платье, русые волосы волнисто обрамляли лоб, высоким шиньоном возвышались на затылке. (Эту причёску потом носили многие работающие дамы, одну из них из-за этого называли «Фурцева для бедных»).

Екатерина Алексеевна встала перед собравшимися, улыбнулась своей полугрустной улыбкой… изящным движением руки поправила волнистые волосы и тихо сказала: «Здесь собрались такие большие мастера, и что я, простая женщина, не знающая искусство, могу вам сказать. Я прошу говорить вас самих»».

По словам Микоян, люди искусства оценили манеры и слова, и облик. Говорили долго, откровенно, доверительно. Екатерина Алексеевна обладала интуицией, отличалась смелостью, и если она верила во что-то, то сражалась до конца с коллегами, правительством, с Брежневым. Например, бесстрашно вступилась за Арутюнова, и благодаря этому вмешательству он получил работу в Госплане Грузии. У Фурцевой были любимчики — актрисы. Вечером они заходили к ней в министерство оставались там допоздна.

Дача у Фурцевой была государственная — небольшая деревянная в Переделкино. Ее дочь настояла на постройке собственного дома. Материалы Фурцева добыла по льготным ценам. Однако в эту историю вмешался член Политбюро Андрей Кириленко, который давно хотел ее убрать. Сперва главу Минкультуры заставили заплатить реальную цену за стройматериалы — ей одолжила деньги певица Людмила Зыкина. Потом потребовали отдать дом государству. Формально за это Фурцеву не выбрали в Верховный совет, что предвещало скорый конец карьеры.

Также о грядущей отставке говорило то, что приветственные слова на юбилейном вечере в Малом театре должен был произнести председатель Президиума Верховного совета СССР Николай Подгорный, а не министр культуры. Узнала об этом Фурцева только накануне. Вернувшись после торжественного вечера домой, она приняла душ и из ванной не вышла. Врачи говорили, что это был спазм, но кое-кто предполагал, что она покончила с собой.

Конфликт с главой Минкультуры Демичевым

«Я помню Демичева, министр культуры СССР, бывала у него по поводу сына, просила, чтобы Стасу разрешили выступать в Москве, записывать песни, звучать по радио и телевидению — в общем, нормально заниматься музыкой. Демичев говорил «хорошо», при мне звонил своему заму с устным распоряжением, но никогда это «хорошо» не осуществлялось. Сколько глупости шло от чиновничьего мира — как от системы, так и от невежества высших и средних исполнителей».

Одним из символов этого стала ситуация с французским балетмейстером Морисом Бежаром, который приехал в Москву. Демичев встретился с ним и согласился, чтобы Бежар поставил балет в Большом театре. Вечером того же дня, после грандиозного успеха, который имело выступление балета Бежара, замминистра культуры Барабаш сказал Демичеву, что «Бежар может отрицательно повлиять на традиции русского балета», и балетмейстеру отказали в контракте. Микоян была свидетелем этого разговора.

О сыне и борьбе

Много места в мемуарах отведено сыну Нами Микоян Стасу Намину. «Помню случайный разговор с заведующим отделом культуры ЦК КПСС Василием Шауро в фойе консерватории на конкурсе имени Чайковского. Я сказала, что не понимаю официального отношения к музыкальной группе моего сына. Шауро ответил: «Он очень талантлив, но я ничего не могу сделать, это решает Демичев». — «Но почему, если вы так считаете, вы не скажете своего мнения?» — «Я хоть формально занимаю должность над министром, но Демичев —кандидат в члены Политбюро»».

Вообще весь творческий путь группы Стаса Намина «отмечен неприятностями, конфликтами, которые создавали Министерство культуры, КГБ и отдел культуры ЦK партии».

Как пишет Микоян, Намину было тяжело, во-первых, из-за официальной цензуры, а во-вторых, из-за личной неприязни, которую питал к его музыке замминистра культуры Барабаш. «Например, однажды группу Стаса Намина пригласили в ГДР на фестиваль. Клерки начали оформлять выездные документы, были заказы на авиабилеты. В последний момент список просмотрел Барабаш, вычеркнул Стаса — и всё. Обсуждать нельзя».

Впрочем, препятствия чинил Намину не только Барабаш. Замминистра Иванов в 1981 году, после фестиваля в Армении вызвал Намина к себе в кабинет и после недолгого перечисления претензий открыто сказал: «Пока я здесь работаю, вы музыкой заниматься не будете». Намин спросил: «А чем же мне тогда заниматься?» Иванов на это заявил, что у Намина диплом филфака МГУ, где написано «преподаватель литературы, переводчик». — «Вот и идите преподавать».

В 1982 году Намин написал песню «Мы желаем счастья вам». На центральное телевидение её не пропустили. Композиция пробила запреты только в 1985 году, стала популярной во время Всемирного фестиваля молодежи и студентов, который проходил в Москве в том году.

Однако чиновники Минкультуры не успокоились. Иванов решил подключить следователей, чтобы они выяснили, у кого Намин купил мелодию песни. «Когда Иванов был в отъезде, я пошла к замминистра Голубцовой, рассказала ей, как допрашивали по отдельности всех участников группы Стаса Намина, чтобы выяснить, кто написал за Стаса песню «Мы желаем счастья вам». Просила её помочь прекратить преследование сына. Она обещала вмешаться, но прокурор преследование всё равно не прекращал».

Когда у Намина лопнуло терпение, он взял гитару, сборник стихов, пошёл в прокуратуру и предложил следователям прямо при них написать песню на любое стихотворение по их выбору. Однако эффект от этого шага оказался обратным: увидев, как на глазах рождается мелодия, они решили поменять обвинение. Теперь их интересовало, где заказывали костюмы, где брали инструменты и так далее. Открыто грозили посадить в тюрьму.

За несколько месяцев до начала Фестиваля молодежи и студентов Намин познакомился с американским продюсером Дэвидом Вулкомбом. Они подружились, решили сделать советско-американский музыкальный спектакль «Дитя мира», где выступали российские и американские дети. Концертные номера этого спектакля были представлены на Фестивале молодежи. Получился очень красивый проект, публика принимала с восторгом, пишет Микоян.

После этого у Намина и Вулкомба родился проект гастролей этого спектакля по СССР и США. Однако из-за конфликта с Минкультуры в СССР его проигнорировали. Разрешения на выезд Намину не давали. Только после того, как об этом проекте написали ведущие американские СМИ, советское правительство решило выпустить музыкантов как «символ свободы и начинающейся перестройки». По словам Микоян, в этом сыграл свою роль и новый лидер СССР Михаил Горбачев.

* * *

В книге фигурирует множество исторических персонажей. Микоян описывает и лидеров государств, и известных деятелей культуры, и тех, кто обычно стоит за кулисами исторических событий. Однако главными героями этих мемуаров являются все-таки дети Нами Микоян, которым и посвящена эта книга. Жизнь продолжается и есть все основания полагать, что вслед за четвертым изданием последует и пятое, и шестое…

Дмитрий Волин

В оформлении публикации использован портрет Нами Микоян работы С. Мурадяна (1969 г.)

При публикации настоящего материала на сторонних ресурсах использование гиперссылки с указанием ресурса kremlinhill.com обязательно!