«Тебя назначили в Гостелерадио ради статистики, а ты, дурак, работать стал» (часть 1-я)

30 марта отмечает 85-летний юбилей мэтр советского телевидения, обладатель телевизионной премии Emmy Award Генрих Юшкявичус.

С 1972 по 1990 годы он был заместителем председателя Гостелерадио СССР, с 1990 по 2001 годы заместителем генерального директора ЮНЕСКО, а с 2001 по 2019 годы — советником гендиректора ЮНЕСКО. Kremlinhill встретился с Генрихом Зигмундовичем онлайн. Интервью, которое Юшкявичус дал накануне своего юбилея, длилось два часа и будет представлено в двух частях.

Первая часть посвящена подготовке московской Олимпиады, главе Гостелерадио Сергею Лапину, изоляции французских журналистов на Байконуре и культовому нью-йоркскому клубу «Студия 54».

Голубая кровь

— Генрих Зигмундович, корни вельмож Юшкявичусов — на территории Белоруссии, Княжества Литовского. Так ли это на самом деле?

— Честно говоря, не знаю, но в Белоруссии действительно есть были Юшкявичусы. Однако оттуда ли наша фамилия происходит, мне трудно сказать.

У меня был случай, когда во время визита Горбачева в Польшу 13 июня 1988 года ко мне пришел руководитель Международного отдела полковник Кензерский и две красивые полячки с бутылкой шампанского и цветами:

— Мы пришли тебя поздравлять, — сказал Кензерский.

— С чем вы хотите меня поздравить?

— А у вас сегодня именины.

— Вы знаете, у нас празднуют дни рождения, а не именины.

— День рождения и у собаки есть, а именины только у людей.

И они мне подарили герб семьи Юшкявичусов. В Литве очень много моих однофамильцев, хотя я не могу приписать себе голубой крови.

— Зампред Гостелерадио — это номенклатура Политбюро. Литовцев среди руководителей союзных министерств было достаточно мало. Может быть, вас взяли для улучшения статистики?

— Мой друг Валерий Кузнецов, бывший помощник Примакова, однажды сказал: «Тебя назначили ради статистики, а ты, дурак, работать стал».

А началось все в 1971 году, когда была встреча руководителей телевизионных и радиоорганизаций соцстран в Варшаве. В это время я работал в международной организации теле- и радиовещания Centrum в Праге. На прогулке встретил председателя Гостелерадио Сергея Лапина.

— Генрих Зигмундович, прогуляемся?

— С удовольствием.

— Вы видели фильм режиссера Жалакявичуса «Вся правда о Колумбе»?

— Видел.

— И как вам?

— Мне понравился фильм.

— Вам понравилось? Но это же достоевщина, копание в подсознании. Можно такой фильм сделать ограниченным количеством копий и показать, скажем, в кинотеатрах. Но у нас сотни миллионов зрителей, Генрих Зигмундович. Самое главное — это принцип партийности.

А я был молодой, не очень умный:

— Сергей Георгиевич, а что, есть два принципа партийности — один для кино, другой для телевидения?

— Вы не только не умный, а еще и нахал, — сказал Лапин, повернулся и ушел.

Прошло какое-то время, и вдруг я получил награду «Знак почета». В декабре мне неожиданно позвонил Лапин.

— Добрый вечер, Сергей Георгиевич, — ответил я ему.

— Я вас поздравляю!

— А что, вы знаете? — спросил я, думая, что он говорит о награде.

— Вчера вас назначили зампредом Гостелерадио СССР.

— Чем назначили?

— Не чем, а кем. Вы будете моим заместителем.

— А что я должен делать?

— Через неделю вы должны быть в Москве.

Так я стал самый молодым чиновников подобного ранга. Мне было 36 лет, а по статусу я оказался выше, чем заместитель министра. Все начали гадать, почему меня назначили. Одни говорили, что я родственник Виктора Гришина, другие, что родственник революционера Мицкявичуса-Капсукаса.

В то время на высшем уровне было принято решение о развитии международных связей и цветного телевидения, и меня назначили руководителем соответствующей комиссии.

Образованный крокодил

— Сложно было работать с Лапиным?

— С ним было очень интересно работать. Он человек непростой судьбы. Вырос в детском доме, в 1937-м году его друг уехал на шашечный турнир в Германию, а когда он вернулся, его расстреляли как немецкого шпиона. Лапина как друга немецкого шпиона исключили из партии, но он не сдался. Стал зампредом радио.

Иногда ночью ему звонил Сталин и просил поменять музыку на радио. Однажды он решил записать Молотова, а тот страшно рассердился. Дело в том, что Молотов заикался, но Лапин вырезал заикания, и все было улажено. Когда он был послом в Китае, у него нашли рак легких, а потом оказалось, что это был брак пленки.

Лапина все называют крокодилом, может быть, в этом есть доля правды, но он был невероятно образованным человеком. Имел богатейшую библиотеку. За рубежом у него первая остановка — магазин русской книги.

Как-то я зашел к нему в кабинет, а в это время позвонил министр и попросил прислать на дачу какой-то фильм. А Лапин ему ответил: «Слушай, дорогой, а ты когда последний раз книжку читал? Почитай, здесь у меня не кинопрокат». И положил трубку.

Эту личность можно сравнить с памятником Хрущеву работы Неизвестного — половина черного, половина белого. И, конечно, он был страшный антисемит.

— То есть он все-таки был антисемитом?

— У меня был заместитель по материально-техническому снабжению Евсей Михайлович Прицкер. Однажды меня вызвал Лапин и сказал:

— Уволь Прицкера.

— Почему?

— Потому что он еврей.

— Сергей Георгиевич, вы знаете, какое у нас сейчас положение с материально-техническим снабжением в условиях антисоветских санкций. Мы ничего не можем купить за рубежом. Прицкер же достает каким-то образом все.

— Вот Плисецкая захотела купить цветную пленку «Кодак», так она не пришла к вам, не пришла ко мне, а пошла к Прицкеру. А почему? Потому что он еврей и она еврейка, — сказал Лапин.

Еще была история с Каверзневым. Тот любил выпить. Однажды за рубежом он потерял около 3 тыс. долларов и дипломатический паспорт. А Лапин был невероятно строг и по поводу пьянства, и по поводу денег.

— Слыхали историю про Каверзнева? — спросил меня Лапин.

— Слыхал.

— Генрих Зигмундович, надо как-то это дело уладить.

— Сергей Георгиевич, я подумаю, но вы же всегда такой строгий, а тут…

— Он у меня единственный русский комментатор, — ответил Лапин.

Много позже Прицкер продал квартиру в Москве и уехал в Латвию. Через какое-то время я был там, заехал к нему в гости. Он тогда сказал: «Генрих Зигмундович, лучше было быть в Москве жидовской мордой, чем здесь русскоговорящим».

Спустя год Прицкер позвонил мне веселый. Я спросил: «Евсей, изменилось отношение к русскоговорящим?» — «Нет, я в Германии», — ответил он. Поехал туда по квоте для евреев, попал в хорошую общину, ему сделали операцию на сердце бесплатно. Сейчас он уже умер.

Старт в прямом эфире

— В нынешнем году исполняется 45 лет стыковке первой международной космической экспедиции «Союз – Аполлон». За показ этого полета вы получили Орден Трудового Красного Знамени. Расскажите, пожалуйста, об организации той прямой трансляции.

— До этого полета мы практически не показывали впрямую ни старт, ни посадку. Я обычно сидел у себя на Пятницкой у «вертушки» и ждал, когда позвонят из Кремля и скажут, что можно объявить о том, что космонавты на орбите. При этом корабль должен был облететь Землю три раза.

Иностранные радиостанции объявляли сразу после запуска, потому что они следили за эфиром. Было очень обидно, что мы всегда опаздывали. Тогда я настоял, чтобы показывали в прямом эфире взлет и посадку.

Организовать трансляцию старта ракеты оказалось несложно — на Байконуре были передвижные телевизионные станции. Самым сложным стал прямой эфир посадки. Институт радиоэлектроники специально для этого разработал аппаратуру.

Американцы тогда сказали, что и сами могут организовать трансляцию, но мы отказались. Они приехали в Москву, мы разместили их в гостинице «Интурист», оборудовали комментаторские кабины.

Началась трансляция посадки, ее снимали с вертолетов. И вдруг мы обнаружили, что в районе приземления очень много исправительных лагерей. Офицеры из КГБ забеспокоились: «Генрих Зигмундович, что вы наделали?» А я ответил: «А кто знает, что это такое?». Мы продолжили прямой эфир.

— А что самое яркое из космической эпохи вам запомнилось?

— Запомнился полет французского космонавта. Ко мне приехал второй секретарь советского посольства в Париже и спросил, смогут ли французские журналисты присутствовать на космодроме в момент пуска?

Дело в том, что никого из иностранцев, кроме де Голля, не было у нас на космодроме. Я позвонил Смирнову, который был зампредседателя Совета министров по военно-промышленным вопросам. Он ответил: «Генрих Зигмундович, ты что, с ума сошел? Это невозможно».

Тогда я позвонил руководителю Отдела пропаганды ЦК Григорию Оганову, он согласился с моими доводами. Начались долгие переговоры. В итоге французам разрешили быть на Байконуре, но при этом их нужно было изолировать. На Гостелерадио был экспериментальный завод, который по моей просьбе сделал два автобуса: один — для журналистов, а второй — передвижная телестудия.

Все было готово, но во Франции к власти пришел Франсуа Миттеран и отменил полет. Тогда второй секретарь посольства отправился к послу и рассказал, что молодой зампред Гостелерадио добился разрешения для французских журналистов присутствовать при пуске ракеты с французским космонавтом Жан-Лу Кретьеном. После этого полет все-таки разрешили. Через много лет я опять встретился с этим вторым секретарём. Он уже был первый заместитель министра иностранных дел Александр Авдеев.

Как заработать 73 млн долларов?

— Поговорим об Олимпиаде-80. Вы принимали непосредственное участие в трансляции этого грандиозного спортивного события. Расскажите о закулисье подготовки к Играм.

— У меня первый опыт показа Олимпийских игр был в Мексике в 1968 году, когда я работал в Международной организации телевидения и радио. Там была общая оперативная группа Интервидения-Евровидения, Евровидение — это Западная Европа, Интервидение — Советский Союз и соцстраны. Группа состояла из пяти человек: француз, испанец, немец, швейцарец и я. Мы должны были впервые в истории организовать эфир в Европу через спутник.

Трансляция Олимпиады требовала большого количества технических средств: нужно было 70 радио- и 20 телевизионных студий, передвижные телевизионные станции для всех стадионов. В 4 часа утра я ложился спать, а в 8 утра уже был на стройке.

Никто не верил, что все будет построено, и это действительно было невероятно трудно. Мы придумали, что украинцы показывают легкую атлетику, литовцы — баскетбол, татары — конный спорт. Всем этим телевизионным студиям выделили передвижные телевизионные станции. В преддверии Олимпиады, в 1979 году, мы провели Спартакиаду народов СССР и смогли это все опробовать.

Оборудование приходило с разных заводов: из Новосибирска, Шауляя и Ленинграда. А когда оно приходит, не бывает таких чудес, чтобы сразу все заработало. Я на свой страх и риск решил проводить показ Спартакиады из Останкино, которое к тому времени еще не было принято.

Тогда впервые у меня был конфликт с Лапиным. Он потребовал, чтобы я проводил показ из Шаболовки, но я был против и сказал, что трансляция будет из Останкино. Лапин начал на меня кричать, я вышел в приемную и написал заявление об отставке. Через какое-то время он мне позвонил и сказал: «Генрих, зайди». Сперва говорил о детстве, а потом откровенно заявил, что у него были два противника в Политбюро — Гришин и Суслов. И Суслову пришло письмо, что авантюрист Юшкявичус на непринятом госкомиссией объекте хочет проводить Спартакиаду. Потом Лапин сказал: «Генрих, я понимаю, что ты прав, извини. А заявление забери. У нас замминистра в отставки не подают — когда надо, их увольняют».

— А много удалось заработать на приобретении прав на трансляцию игр московской Олимпиады?

— Заработать нам удалось. На переговоры в Москву приезжали президенты трех американских компаний: ABC, CBS и NBC. Владимир Познер был основным переводчиком, но, несмотря на его прекрасное знание английского и русского языков, мы никак не могли договориться. В конце концов, к нам приехали все три директора. Незадолго до этого один мой хороший приятель с CBS позвонил и сказал, что главы компаний предложат нам 45 млн долларов. Но мы им сказали, что, согласно антитрестовому закону, они не имеют права объединяться для каких-либо покупок. Поэтому предложили им приезжать по отдельности.

Был такой немецкий предприниматель Лотар Бок, его бизнес был связан с продажей зарубежным телекомпаниям прав на показы постановок Большого театра. Он предложил свои услуги в качестве посредника. Мы передали ему наши условия — 73 млн долларов. Он договорился с американцами, и вскоре договор был подписан.

Напомню: до это были игры в Монреале, и там сумма за трансляцию была 16 млн долларов. Для нас это было большой победой, тем более что большую часть средств мы могли употреблять для своих нужд. Часть уходила Международному олимпийскому комитету, но остальное оставалось в стране. Мы также неплохо получили от японской телевизионной компании Asahi — 10 млн долларов.

Злачное место

— За год до Московской олимпиады вас чуть не лишили многократной визы для выезда за рубеж. Но на Политбюро вас отстоял зампред КГБ Филипп Бобков.

— Нам удалось договориться, что компания CBS покажет несколько часов Спартакиады народов СССР. Это был идеологической прорыв, и мы должны были заключить договор.

Меня отправили на подписание вместе с инструктором ЦК Евгением Велтистовым. Вы знаете фильм «Приключения Электроника»?

— Конечно.

— Велтистов был автором сценария этого фильма. Мы прилетели в Нью-Йорк, а вечером мне позвонил вице-президент CBS Вослер. Он предложил пойти на Дискотеку-53.

— «Студия-54»?

— Да, «Студия-54». Накануне я читал большую статью Генриха Боровика об этой дискотеке, в которой рассказывалось, как у самых дверей на фейсконтроле стоит хозяин и определяет: вот ты можешь зайти, а ты нет. Статья кончалась выводом, что такими методами американскую молодежь отвлекают от классовой борьбы.

Я предложил Велтистову:

— Женя, пошли в этот клуб.

— Ты что, с ума сошел? Не знаешь, что нам нельзя ходить на стриптизы, в казино и подобные места?

— Ты как хочешь, но я как дурак не буду сидеть в гостинице.

Потом Велтистов передумал: «Генрих, ну, ты знаешь, я же писатель, мне интересна американская реальность». Решил пойти со мной.

В клубе все танцевали, я тогда был еще в форме. В какой-то момент к нам подошел хозяин и сказал:

— Мы слыхали, тут делегация из России.

— Да, — ответил я.

— Как вам нравится?

— Неплохо.

— А у вас есть дискотеки в России?

— Уже есть, но еще не везде.

Внезапно Велтистова как ветром сдуло, а меня начали фотографировать.

— Что было дальше?

— На следующий день звонок из посольства.

— Генрих Зигмундович, вы будете в Вашингтоне?

— Буду.

— Зайдете в посольство?

— С удовольствием.

— С удовольствием? А вы читали New Yorker сегодня?

— Еще нет.

— Советуем почитать.

Я купил, а там на последней странице моя фотография с какой-то полуобнаженной красоткой и хозяином клуба, а дальше текст: «Вчера Studio 54, которую недавно раскритиковала главная коммунистическая газета «Правда» (это была «Литературная газета»), посетил советский замминистра Генрих Юшкявичус. Он, наверное, лично докладывает Брежневу о своих впечатлениях от зарубежных поездок. На наш вопрос, есть ли дискотеки в России, он ответил, что есть, но не всюду». В скобках было отмечено: «Нет еще дискотек в Сибири».

Сейчас смешно об этом вспоминать, но тогда было грустно. Когда я приехал в посольство в Вашингтоне, посол сказал: «Я все понимаю, но имей в виду: вернешься домой — надо будет объясняться».

Через три дня после возвращения пришел из кадров полковник и сказал: «Генрих Зигмундович, мы вас очень любим и уважаем, но вы нарушили правила поведения советского человека за рубежом. Поэтому мы вынуждены предлагать, чтобы вас лишили многократной визы».

Я вспылил. Послал их далеко-далеко, сказал, что не нужна мне ни многократная, ни однократная виза. Потом мне рассказали, как в ЦК возмущались, что советский замминистра, словно козел, прыгает на дискотеке.

Бобков сказал, что я нехорошо поступил, но тогда все было замкнуто на мне. У меня были все нити: строительство, оборудование, международные договоры. И еще он добавил: «Пускай они там [на Западе] думают, что у нас тоже есть нормальные замминистры». Вот эта фраза и определила мою судьбу. Так что и многократную мне не сняли. Я продолжил работать.

— И выговора никакого не было за это?

— Нет, и выговора никакого не было.

Анонимки

— На вашу супругу Изабелу, которая работала корреспондентом Литовского телевидения и радио в Москве, написали анонимку, будто она использовала служебное положение. А на вас писали анонимки?

— Как високосный год — так анонимки. В Софрино был дом отдыха: Однажды как-то сказали про меня, что приезжаю в субботу-воскресенье, не плачу ничего за номер, при этом ко мне приходит девушка вместе с Хесиным — директором «Экрана». А председателем Гостелерадио был…

— Аксенов.

— Аксенов! Он попросил показать ему Софрино. Там находился наш подземный объект на случай атомной войны. А руководил им я. Показал ему этот объект, а потом он попросился ко мне в номер. Пришел, увидел на моем столе бумажки и спросил, что это. Я ответил, что чеки за номера. «Все ясно, вопрос снят», — сказал он.

А на мою жену работники Литовское постпредства написали. Меня Лапин вызвал:

— Вы что, голодаете?

— А что?

— А зачем ваша жена работает корреспондентом на телевидении и радио?

— Она всю жизнь работала в этой области.

Потом она ушла в Агентство по авторским правам, где очень хорошо работала и была довольна.

Шпиономания по-брюссельски

— Когда вы жили в Праге и позже, когда ездили освещать визиты наших генеральных секретарей за рубеж, были попытки вас завербовать?

— Нет, они меня спрашивали: «Вы в каком чине?» Не могли понять, как человек один с дипломатическим паспортом без сопровождающего ездит по всему миру. В организации больше никто не работал из Советского Союза. Я выпал из системы. Для иностранцев  я был советский Джеймс Бонд.

Первая моя поездка была в Мексику, где я должен был подписать договор между Интервидением и мексиканским оргкомитетом о трансляции Олимпийских игр. Я пошел в мексиканское посольство с дипломатическим паспортом получать визу. Мне сказали, что только через полгода. А лететь надо было уже на следующей день.

Я позвонил своему коллеге из Евровидения Генриху Хару, сказал, что у меня проблемы с визой. На следующий день перезвонили из мексиканского посольства, сказали, что сейчас приедет сотрудник и проставит визу. Оказывается, генеральный директор BBC, председатель Евровидения, послал мексиканскому оргкомитету письмо: «Если в течение 24 часов господин Юшкявичус не получит визу, делегация Евровидения тоже не приедет в Мексику. И это значит, что трансляция мексиканских Олимпийских игр в Европу под угрозой».

Это было для меня уроком профессиональной солидарности.

В итоге я вылетел. Стыковка была в Брюсселе, но бельгийской визы у меня не было. Я попросил, чтобы дали визу на сутки. Пограничники долго совещались, но потом разрешили.

Утром я решил пройтись по городу и сразу заметил, что за мной нагло следят. Заходил в кафе, а сразу за мной три-четыре молодчика садились за соседние столики. И так до самого отлета. В самолете я взял Herald Tribune, а там было написано, что в Брюсселе задержали корреспондента ТАСС по обвинению в разведывательной работе. Видимо бельгийцы решили, что вместо него прислали меня.

Беседовал Дмитрий ВОЛИН

Продолжение следует.

***

Читайте во второй части о том, как Брежнев чуть не запустил ракеты по Африке, как проходили переговоры с Дмитрием Медведевым, объявлялись голодовки в ЮНЕСКО, и что за человек Тед Тернер

*В шапке: фото Генриха Юшкявичуса в рабочем кабинете на Пятницкой. © Личный архив Генриха Юшкявичуса

При публикации настоящего материала на сторонних ресурсах использование гиперссылки с указанием ресурса kremlinhill.com обязательно!