30 марта 85-й день рождения празднует легенда советского телевидения, заместитель председателя Гостелерадио СССР, заместитель генерального директора ЮНЕСКО, лауреат премии Emmy Award Генрих Юшкявичус.
Интервью с Генрихом Зигмундовичем длилось несколько часов. Поэтому на портале «Кремлевский холм. Страницы истории» итоги беседы представлены в двух частях.
Во второй части юбиляр рассказывает о том, как Брежнев хозяйничал в кабинете Никсона, переговорах с Дмитрием Медведевым, сокращениях в ЮНЕСКО и дружбе с Тедом Тернером.
Нажми на кнопку — получишь результат
— Визиты советского руководства за рубеж широко освещались. Первая такая трансляция проходила в 1973 году, когда состоялся визит Брежнева в США.
Лапин меня пригласил и сказал:
— Генрих Зигмундович, надо послать операторов в Соединенные Штаты.
— Сергей Григорьевич, а можно было бы показать прямо. Возможности есть. Надо договариваться с какой-нибудь телевизионной компанией.
— Тогда договаривайтесь.
Поехала небольшая группа, человек двадцать. NBC нас обеспечивало техникой. Когда были визиты всех остальных руководителей, ездили группы по 150-200 человек.
Во время первой поездки я просил совета у NBC, какой транспортной компанией пользоваться. Они начали уклончиво отвечать, тогда я сказал: «Если за нами кто-то должен следить, то вы этих людей посадите в машины, чтобы они за нами не ездили». Когда приехали, оказалось, что во всех машинах сидели молодые офицеры.
Во время этого визита Брежнев должен был выступать по американскому телевидению. У нас не было телесуфлеров, и мы держали большой плакат с текстом перед глазами Брежнева.
— Что-то еще запомнилось?
— Президент США Ричард Никсон дал свой кабинет, чтобы там можно было загримировать Брежнева.
Я вошел, а Брежнев сидит и тыкает пальцами в какой-то пульт. Я сказал: «Леонид Ильич, не надо, вы уже пустили пару ракет. Африки уже нет». Брежнев сразу отодвинулся от кнопок, делая вид, что он к ним не прикасался: «Ну, Москва-то цела. Ты только ничего не говори Никсону».
Другой забавный случай произошел, когда Брежнев улетал из Калифорнии. Во время прощания в аэропорту Никсон подвел к Леониду Ильичу популярного двухметрового актера Чака Коннорса. Брежнев узнал его, слегка приобнял. В ответ этот здоровенный детина заграбастал генсека, прижал к себе и поднял над землей. Брежнев сучил ножками в воздухе, а все мировые каналы давали эту картинку в эфир.
Фото: © Личный архив Евгения Чазова
Еще был случай, как меня послали в Минск, чтобы сделать трансляцию прилета президента Франции Помпиду. Самолет главы государства садился на военном аэродроме. Я пошел к генералу и сказал, что будет съемка.
— Молодой человек, здесь никогда телевизионной техники не было, нет и не будет. Это военный аэропорт, — заявил генерал.
— У вас есть ВЧ? Могу я позвонить?
Я позвонил Лапину, сказал, что товарищ генерал сомневается в необходимости нашей работы. Лапин попросил передать трубку командующему округом. Тот поднес ее к уху и во время разговора начал медленно вставать и произносить: «Слушаюсь!» Лапин умел говорить доходчиво. В результате мы провели трансляцию.
— Расскажите подробнее о напряженных моментах работы по освещению визитов Брежнева.
— Нужно было снимать последнюю (как мы потом поняли) встречу Брежнева с [канцлером ФРГ Вилли] Брандтом. Меня вызвал тогдашний генеральный директор ТАСС Леонид Замятин и дал видеоленту.
— Генрих Зигмундович, здесь выступление Брежнева после встреч с Брандтом.
Я удивился:
— Как после, ведь еще не было встреч.
— Я понимаю, что не было, но он очень плохо себя чувствует. Надо показать, как будто это съемка после встречи.
— Можно несколько вопросов ему задать, а потом смонтировать.
— Нет, это абсолютно исключено, — отрезал Замятин.
А в 1972 году во время Олимпийских игр в Саппоро у меня был случай. Пришел немецкий журналист из CDF и попросил помочь с интервью фигуристки Родниной. Я помог с организацией беседы, и вот последний вопрос: «Есть ли у вас друзья в Германии?» Роднина ответила, что у нее есть друзья как в Восточной, так и в Западной Германии». В то время назвать ГДР Восточной Германией было скандалом. Я сказал ей об этом, она спросила, можно ли переговорить, и мы передали через спутник второй вариант.
Когда я прилетел на летние Олимпийские игры в Мюнхен, то узнал, что по телевидению сначала показали первый ответ Родниной, где она говорит «Восточная Германия». Затем ведущий рассказал, что к Родниной подошел «советский политрук» и спортсменка записала новую версию ответа.
Я нашел этого немца, сказал: «Слушай, я думал, ты профессионал, а ты свинья». Между прочим, все его осудили. А в то время делегация СDF должна была ехать в Москву. Я позвонил в международный отдел и сказал, чтобы не давали визы. Тогда этот журналист ходил за мной, говорил, что это не он. «Я тебе когда-нибудь докажу, что я настоящий друг», — обещал репортер. Короче говоря, дали визу.
— Вернемся к тому заданию про Брежнева.
— Я тогда вспомнил этого журналиста, позвонил ему и сказал, что у него появился шанс продемонстрировать свою дружбу.
Он приехал, я обрисовал задачу, а он заявил: «Генрих, ты понимаешь, что это невозможно». — «Это невозможно, но надо», — ответил я.
В итоге он организовал перевод, нашел диктора. Этот выпуск шел по CDF, и каждые десять минут появлялась надпись «Это продукция советского телевидения».
Был еще момент, когда Брежнев был в Финляндии, во время встречи по европейской безопасности (СБСЕ).
— В августе 1975 года в Хельсинки?
— Да-да, Хельсинки. Там собрались все лидеры. Тогда еще не было у нас портативных камер. Если нужно было сделать сюжет для новостей, то приходилось снимать на кинопленку, потом ее проявлять и передавать. А встреча у них была запланирована на 8 часов вечера. Я сказал операторам: «Ребята, вы ставите две камеры, когда заходят, вы вкатываете эти камеры, 15 или 10 секунд снимаете и уходите».
На следующий день уже на вокзале я услышал, как полиция вызывает меня по громкой связи, говорят, что меня ждут в советском посольстве. Я приехал, посол сидит бледный, Замятин весь трясется: «Что вы наделали?» Оказывается, когда сел Брежнев, эти две камеры вкатились, он посмотрел на них и сказал: «Послушайте, кто тут мешает нам работать? Можно нам найти свободное спокойное место, где мы могли бы поговорить?» Встал и ушел.
На следующий день я пришел в посольство разбираться. Меня встретил руководитель орготдела Константин Черненко: «Товарищ, что вы там натворили? Почему вы решили транслировать впрямую встречу. И вообще, кто разрешил там эти камеры выкатить?» Я ответил, что решение мое. «А вы с кем согласовали?» — продолжил Черненко. А у меня и с безопасностью было все согласовано, но вижу — генералы стоят, трясутся. Сказал, что решение принял я, так как это было единственным способом успеть сделать запись мероприятия и показать ее в программе «Время».
Черненко удивился: «Как, записать? Так это была не прямая трансляция?» Оказывается, Брежнев, когда увидел, что на камере загорелась лампочка, решил, будто это прямая трансляция. Черненко спросил, готов ли я взять всю ответственность на себя. На следующий день мы встретились и он сказал, что все Брежневу доложил, а тот попросил передать мне привет.
Это все сейчас легко с улыбкой рассказывать, а тогда это было не очень приятно.
— А с Горбачевым что-то было?
— С Горбачевым была интересная история в Рейкьявике во время встречи с Рейганом.
Нам поздно сказали, и когда я прилетел в Рейкьявик, оказалось, что все спутниковые каналы заняты. Я тогда пошел к американцам и попросил их дать нам время. Они ответили, что это вряд ли возможно. Тогда я пригрозил: «Ну хорошо, тогда имейте в виду: вы приедете в Москву и без меня ничего там не получите — ни студию, ничего». Нашли военный спутник, на котором мы получили время. Затем надо было найти зал для пресс-конференции. Мне предложили какой-то торговый центр, но я отыскал театральный зал.
Было много и других мелочей. Например, возник вопрос, кто будет разносить микрофоны журналистам. В 9-м Управлении КГБ [охраны первых лиц] были в основном полковники и генералы. У меня тоже не было свободных людей. Тогда договорился со студентками местного университета, но за два часа до трансляции студентки отказались работать. Спросил, в чем дело. Оказалось, что среди этих девушек была одна русская и кто-то из сотрудников госбезопаности ей что-то неприятное сказал. На это все студентки объявили бойкот. Я пошел к секретарю ЦК КПСС Александру Яковлеву, описал ситуацию. Он вызвал руководителя «девятки», а мне сказал: «Генрих Зигмундович, ты хочешь, чтобы полковник извинялся перед какой-то девчушкой?» Я ответил: «Если не хочет извиняться, пускай сам микрофоны и носит». И он извинился.
Голь на выдумки хитра
— Это правда, что в Женеве в ноябре 1985 года во время первого саммита Горбачев — Рейган вы придумали уникальное решение — баржу с параболическими антеннами в центре Женевского озера?
— Нет-нет, там все было проще. Нам опять сообщили об этом мероприятии слишком поздно. Приходим — все гостиницы заняты. Причем некоторые считают, что мы получали невероятные деньги для обеспечения этих трансляций. Ничего подобного. Я всегда договаривался с гостиницами, чтобы операторам включали завтрак в общую смету. В противном случае им приходилось его оплачивать отдельно. А знаете, как с валютой тогда было? Поэтому ребята, чтобы домой привезти подарки, на всем экономили, голодали.
А эта платформа в центре озера оказалась единственным решением — все уже было занято. Это был хоть какой-то выход из положения.
Еще помню случай, когда открывалось новое советское посольство в США. Мы хотели, чтобы работали наши операторы, потому что они знали, что снимать нужно, а что нет. А американцы сказали, что на территории США есть профсоюзы, и значит у камер должны работать американские операторы. Я на это ответил, что, во-первых, советское посольство — это наша территория. А, во-вторых, если не они дадут рабочих, то в посольстве достаточно своих. И еще добавил, что когда они приедут в Москву, то никой помощи при организации съемок не будет. Одним словом, договорились.
Женская программа
— Во время визитов Горбачева за рубеж существовала так называемая женская программа для Раисы Максимовны. Она, наверное, какие-то вам советы давала, как ее показывать.
— Нет, советов не давала. Но я должен взять грех на душу и сказать, что некоторые сюжеты не передавал в Москву ради нее самой. Нет, я ничего против нее лично не имел. Но иногда Раиса Максимовна менторским тоном и довольно долго давала комментарии. На это я ей отвечал, что указывать мне могут председатель Гостелерадио или Горбачев. Это вызывало ее недовольство.
На одном из приемов она стояла с политобозревателем Зориным. Валентин Сергеевич, увидев меня, сказал: «Раиса Максимовна, я хочу вам представить Генриха Зигмундовича». Она ответила: «Кто же не знает товарища Юшкявичуса?» Слышать такую колкость было не очень приятно.
С миру по нитке
— Калерия Кислова, главный режиссер Центрального телевидения, рассказывала мне, что Черненко был единственным из наших руководителей, который реально помогал телевидению доставать технику. Это так?
— С техникой мне помогал Егор Лигачев, у меня с ним, как и с Яковлевым были хорошие отношения.
В свое время у нас состоялся большой разговор о часовых поясах при проведении телевизионных трансляций и мы тогда с ним сильно поспорили, но после того когда он убедился, что Гостелерадио право, всё стало на свои места. Спустя какое-то время ко мне подошел один из его помощников и спросил, есть ли какие-то проблемы. Я ответил, что проблемы есть. Во-первых, за разработки для телевидения платят меньше, чем за оборонные, а во-вторых, мы не можем использовать военные технологии. Этот человек взял бумажку и прямо у меня на спине что-то записал.
Прошла неделя. Меня вызвал Лапин.
— Генрих Зигмундович, что вы за вопрос поставили Политбюро?
— Сергей Георгиевич, какой вопрос мог я поставить в Политбюро?
— Нет, меня вызывают на Политбюро, будет обсуждаться вопрос, который вы поставили.
Оказалось, все, что я тогда сказал, передали Лигачеву. Оба вопроса решили в нашу пользу: повысили оплату разработок и разрешили использовать некоторые оборонные технологии.
Голодовка в ЮНЕСКО
— Евгений Примаков предлагал вам занять пост председателя Гостелерадио при Горбачеве?
— Было такое.
— Как это произошло?
— В 1991 году в Москву прилетел генеральный директор ЮНЕСКО Федерико Майор. Был ужин в Доме приемов МИД, я сидел напротив него. Вернулся домой, а мне звонят, говорят, что Федерико приглашает меня на завтрак к 8 утра.
За завтраком он сказал:
— Я создаю новый сектор, который будет заниматься вопросами средств массовой информации, свободы прессы, правами журналистов, библиотеками и архивами. Предлагаю вам пост заместителя гендиректора ЮНЕСКО. Я про вас все знаю, мне Самаранч рассказывал.
— Мне надо подумать.
Я должен был, конечно, согласовать свое решение. Позвонил Александру Яковлеву, рассказал об этом предложении. Он ответил, что посоветуется с Примаковым. Через час перезвонил.
— Генрих Зигмундович, ты должен отказаться.
— Почему?
— Мы решили предлагать Горбачеву тебя на место председателя Гостелерадио СССР.
— Александр Николаевич, будем реалистами. Во-первых, 19 лет я был зампредом Гостелерадио, вам такой гениальной мысли не приходило. Теперь мне 55 лет и маячит последний шанс войти в международную организацию, а вы предлагаете повышение. Во-вторых, сейчас есть Гостелерадио СССР, но пройдет полгода, и это будет Гостелерадио России. Зачем Гостелерадио России человек с литовской фамилией?
Потом я позвонил Шеварднадзе и Примакову.
Когда я уже работал ЮНЕСКО, мне позвонил тогдашний министр печати и информации Михаил Федотов.
— Генрих Зигмундович, я хочу президенту предложить твою кандидатуру на пост председателя Гостелерадио России.
— Михаил, там же нужен умный человек, — ответил я.
— Конечно.
— Но если я соглашусь, значит я дурак.
Он все понял, а потом, когда приехал работать уже послом при ЮНЕСКО, сказал, что я был прав.
— В итоге вы стали работать в ЮНЕСКО, провели реформу…
— Да, реформа было ужасной. Из 200 директоров мне надо было оставить 90. У меня был один человек, который голодовку объявил. Не потому, что его снимали, а потому, что его не повысили. Ему кто-то обещал место PR-директора. Директор получает более 10 тыс. долларов без налогов, а у него зарплата была 9,5 тыс. долларов в месяц. Получается, голодал из-за 500 долларов в месяц.
Ко мне приходили профсоюзы, спрашивали, что я скажу его жене, если этот человек умрет от голода. Я ответил, что мы сообщим жене о размере компенсации. А еще попросил передать супруге, что ее муж голодает из-за 500 долларов в месяц, а в мире 5 млрд человек живут за два доллара в день. На следующий день он прекратил голодовку.
Сейчас я рассказываю это все легко, а тогда мне было тяжко. Заходил в лифт, а на меня смотрели как на русского медведя, который своей лапой наводит порядок. Но реформа была проведена.
— Ельцин вам предлагал возглавить Российское телевидение. А от каких-нибудь престижных телекомпаний других государств поступали предложения?
— Меня Тед Тернер звал к себе. Был момент, когда он хотел приобрести часть акций НТВ. С Владимиром Владимировичем Путиным они познакомились во время Игр доброй воли в Санкт-Петербурге. Когда объявили, что НТВ продается, Тернер захотел купить 20% + одну акцию. Он предложил, чтобы я был председателем совета директоров нового телеканала, также попросил вести переговоры от его имени. От российской стороны участвовал Дмитрий Медведев, который был тогда председателем совета директоров «Газпрома».
Не буду входить в подробности, потому что не все мне понравилось в наших разговорах. Встречались мы раз 10 или 15, но, когда я увидел, что там появляется Альфред Кох, который писал довольно странные антироссийские статьи, то сказал Тернеру, что нужно уходить. А так у меня был подготовлен договор, по которому я должен был стать председателем совета директоров с зарплатой около 1 млн долларов в год.
— Еще с Тернером пересекались?
— С ним мы придумали Игры доброй воли. Они родились у меня в кабинете.
— На Пятницкой?
— Да. Его ко мне привели, мы на тот момент не были знакомы.
Он сказал:
— Слушайте, господин Юшкявичус, у нас сейчас такое противостояние между странами, что может возникнуть война. Надо что-то делать.
— Я согласен. А что делать?
— Слыхал, что у вас есть дочь, а у меня есть сын. Давайте поженим их. Вы представляете, какая прекрасная история, что у сына американского миллиардера жена — дочь советского бюрократа.
— Господин Тернер, не получится, потому что если моя дочь выйдет замуж даже за болгарина, меня с этого места уберут.
— Давайте тогда организуем Олимпийские игры, потому что ваши ребята не были в Лос-Анджелесе, а наши — не посещали Москву.
— Олимпийские игры мы организовать не можем — это только Международный олимпийский комитет.
— Но мы же можем что-то устроить, чтобы наши спортсмены встретились. Вы сумеете эти соревнования по телевидению показать?
— Да, это я смогу.
Он ходил по кабинету, а потом предложил Good will Games — Игры доброй воли.
— А вы продолжаете сейчас с ним общаться?
— Несколько лет назад я летал к нему в Атланту, был на всех его ранчо. Тернер — большой такой хранитель природы. Он покупает землю, всех коров выгоняет и буйволов заводит. У него даже есть сеть ресторанов с блюдами из мяса буйволов. Я как-то прилетел, а он мне кричит из другой комнаты: «Генрих, я абсолютный банкрот, у меня от 12 миллиардов осталось только 2 миллиарда».
Он миллиард дал Организации Объединенных Наций. Сначала хотел выкупить долг Соединенных Штатов перед ООН, но генеральный секретарь уговорил его так не делать.
Как-то я был с Тернером на рыбалке. Он показывал, как лучше забрасывать удочку, но при взмахе крючок зацепился за ветку. Тут же подскочил помощник и предложил отрезать леску с крючком. А Тернер ему ответил: «Ты что, это стоит два доллара». И полез на дерево за крючками. Я смотрел на него и сказал себе: «Все ясно, я миллиардером никогда не стану».
Беседовал Дмитрий ВОЛИН
*В шапке: фото Генриха Юшкявичуса. © Личный архив Генриха Юшкявичуса
При публикации настоящего материала на сторонних ресурсах использование гиперссылки с указанием ресурса kremlinhill.com обязательно!
КРЕМЛЁВСКИЙ ХОЛМ. Страницы истории 